Мармон по-прежнему считал, что король должен отозвать ордонансы и сменить правительство; он уговаривал министров кабинета Полиньяка отправиться в Сен-Клу и передать эти предложения королю. Тем временем солдаты 5-го и 53-го пехотных полков, занимавших Вандомскую площадь, перешли на сторону восставших, и Мармону пришлось отправить им на смену часть королевских и швейцарских гвардейцев. При этом Лувр со стороны церкви Сен-Жермен-л’Осеруа остался без защиты, чем и воспользовались восставшие; они перешли в наступление и открыли огонь по швейцарским гвардейцам во внутреннем дворе Лувра. Швейцарцы поддались панике и начали отступать, увлекая за собой и те отряды королевских гвардейцев, которые располагались в саду Тюильри. Мармону не оставалось ничего другого, как попытаться собрать их всех на Елисейских Полях и приказать им отступать к заставе Звезды, чтобы не попасть в окружение.

Если верить легенде, суть происходящего лаконично, но очень точно сформулировал не кто иной, как Талейран. Отстраненный от власти еще осенью 1815 года, он в течение всей эпохи Реставрации не играл активной роли в политической жизни и довольствовался придворным званием обер-камергера. Так вот, наблюдая из окна своего особняка на углу улицы Сен-Флорантена и площади Согласия за беспорядочным бегством королевской гвардии, он посмотрел на часы и с обычной невозмутимостью произнес: «За пять минут до полудня 29 июля 1830 года старшая ветвь Бурбонов лишилась престола».

Талейран был совершенно прав. После полудня стало ясно, что военные действия закончены и город полностью находится в руках восставших. Итоги сражений были подведены позднее: около 150 убитых и около 600 раненых в королевском лагере; 600 или 700 убитых и около 2000 раненых (в большинстве своем ремесленники, лавочники, мелкие чиновники) в лагере восставших; в числе жертв оказался и десяток студентов. В такой ситуации денежные потери отступают на задний план, но следует сказать и о них: на восстановление поврежденных общественных зданий и улиц городским властям пришлось потратить более 800 000 франков, а на возмещение убытков жителей – около 4 миллионов.

Старая монархия была разгромлена, и остро встал вопрос о том, какой политический строй придет ей на смену. Чтобы решить его, в особняке Лаффита на улице Артуа (вскоре после Июльской революции она была переименована в улицу Лаффита) собрались те члены палаты депутатов, которые опасались, как бы власть не захватили республиканцы, и желали этому воспрепятствовать. Они поручили командование национальной гвардией 73-летнему Лафайету, который уже командовал ею в 1789 году. Он имел репутацию либерала и защитника свободы, так как еще в 1780-х годах принимал участие в американской Войне за независимость и получил прозвище «Герой Старого и Нового Света». Командующим регулярными войсками был назначен генерал Жерар, который в 1815 году перешел на сторону Наполеона и до 1817 года жил в изгнании, а затем, так же как и Лафайет, заседал в палате депутатов и принадлежал к ее либеральному крылу. Депутаты назначили также муниципальную комиссию, в состав которой вошли известные своими оппозиционными взглядами банкиры Лаффит и Казимир Перье; 29 июля эта комиссия обосновалась в Ратуше.

Между тем около полудня того же дня к королю в замок Сен-Клу прибыла делегация из трех пэров Франции (Витроля, Семонвиля и д’Аргу); пэры умоляли короля сформировать новый кабинет во главе с герцогом де Мортемаром (который, между прочим, совсем недавно вернулся из Санкт-Петербурга, где два года находился в качестве посла Франции); эта кандидатура, как они уверяли, могла бы удовлетворить всех, даже либералов. Собравшиеся здесь же министры постановили передать общее командование армией сыну короля, герцогу Ангулемскому, который приказал Мармону, как не оправдавшему доверие короля, привести все оставшиеся под его началом войска в Сен-Клу.