А вот наш классный руководитель мистер Перкин – мы его зовём Перчик – оказался не таким понимающим. На следующий день он вызвал меня к себе в кабинет, и мне влетело – но это-то как раз не удивительно. В конце концов, у него работа такая. На самом деле Перчик не злился, он скорее делал вид. Наверняка мама с папой рассказали ему, почему я прогуляла школу. Тогда я ни о чём не догадывалась, но тот день, когда я бродила по берегу Ярры, когда видела летучую рыбку, день, когда я отважилась не ходить в школу, – этот самый день полностью изменил мою жизнь.

Вот ведь странно: пока ты учишься, школьные годы тащатся еле-еле, а стоит закончить школу, и тебе сразу кажется – ну надо же, как быстро они пролетели! Мне внезапно стукнуло семнадцать, и я в последний раз вышла за ворота школы: экзаменам конец, и учёбе тоже конец. А за школьные годы я успела ещё сильнее втянуться в древнегреческие истории.

Я даже сама взялась учить древнегреческий – язык моих героев и их богов, – я читала пьесы великих греческих драматургов, Эсхила и Софокла, я читала «Одиссею» Гомера, перечитывала её снова и снова, это ведь лучшая книга, которую я вообще читала. (И кстати, я обнаружила, что Гомер-то, оказывается, тоже с Итаки! Правда же, здорово? Тётя Элли мне, наверное, говорила, но я забыла.)

Меня очень увлекала история Греции – и древняя, и современная, меня интересовало всё: и то, что было тысячи лет назад, и то, что происходило сейчас. Я аж возгордилась, когда осознала, что моя родина, Австралия, – демократическая страна, и она не одна такая в нашем мире, то есть у нас народ решает, как живёт общество, как действуют законы и кто стоит у власти. А ведь это древние греки первыми придумали демократию и ввели её у себя в Афинах много веков назад.

Благодаря карте на моей стене я знала все те места, где останавливался Одиссей – точно или наверняка, – пока он десять лет плыл домой после разграбления Трои, после окончания войны. И я изучила все страны и острова, где он побывал. Потому что я постоянно перечитывала «Одиссею» – и на древнегреческом, и на английском. Я знала наизусть все приключения, выпавшие на долю Одиссея за долгие годы его путешествия на Итаку, к тоскующей жене Пенелопе. Я знала, что настырные и грозные женихи ни на минуту не оставляли Пенелопу в покое, и наконец она сдалась и пообещала выбрать одного из них, но лишь тогда, когда закончит ткать саван для своего свёкра. И что она хитро придумала каждую ночь распускать то, что соткала за день, поэтому саван никак не ткался и ей удавалось отбиваться от женихов. На самом деле чем больше узнавала я о Пенелопе, тем больше она тоже становилась моим героем – вернее, героиней.

К окончанию школы я сделала карту, которая занимала полстены в моей комнате, – карту с маршрутом Одиссея, с десятилетним плаванием домой, которое он проделал после того, как греки завоевали Трою. Та хитроумная и чудовищная победа – по-моему, это было величайшее надувательство в истории! – долго не давала мне покоя. Когда греки оставили на равнине между городскими стенами и морем гигантского деревянного коня: мол, это вам, троянцы, наш прощальный подарок. А внутри этого коня притаилась целая толпа греческих воинов, вооружённых до зубов, чтобы ночью потихоньку прокрасться в город и натворить там всяких ужасов. У меня до сих пор хранится в комоде футболка с троянским конём – она мне стала чуть тесновата, но это моё сокровище, поэтому пусть лежит.

Я часто воображала, как это было: вот греки уплывают на своих кораблях, как будто бы покидают свой лагерь, притворяясь, что всё, десятилетней осаде конец, они проиграли и уходят домой. Я представляла, как ликуют троянцы: они смотрят с городских стен и видят, что враг отступает, греки плывут домой, десять лет осады миновали, и войне конец. Они озадачены и обрадованы: им преподнесли такой удивительный подарок – огромную деревянную лошадь! И понятно, что, пока троянцы втаскивали великанского коня в городские ворота, они чего только не испытали: и радость, и облегчение, и торжество.