Хотя, это, конечно, предел мечтаний, ведь нашего "супер крутого" Морозова слишком уважают и бояться, чтобы посметь что-то вякнуть.

Но я все равно что-нибудь придумаю!

Сейчас у нас большая перемена, и я выхожу на улицу, чтобы перевести дыхание и перекусить булочкой, купленной впопыхах рано утром. Ладно, хоть сегодня голодной не останусь, ибо вчера я была на грани обморока.

Нашла тихое местечко, где сейчас никого не было и присела на лавочку под деревом. Достаю булочку и наслаждаюсь своей трапезой в тишине и спокойствии.

Так как уже приближался декабрь, студенты редко выходили на улицу из-за пробирающего до костей мороза. Но я холода не боялась, ведь успела привыкнуть к нему за все годы, прожитые на не отапливаемом чердаке.

— Эй, Кравцова! — слышу голос, от которого лицо непроизвольно кривится, а аппетит пропадает.

— Чего тебе опять надо, Морозов? — тяжело вздыхаю. — Дай хоть поесть нормально, — оборачиваюсь и вижу в руках Антона огромный букет красных роз, на которые у меня аллергия.

Морозов, как обычно, разодетый в дорогие шмотки и небрежно поправляющий свою шевелюру, выглядит завораживающе. А алые розы делают его образ более горячим и сексуальным. И повезло же этому козлу с такой безупречной внешностью родиться!

Мотаю головой, отгоняя лишние мысли подальше от себя. Нечего мне такое про заклятого врага думать!

Он движется ко мне, а я от него. Не хочется мне расчихаться и прослезиться из-за его цветов, которые он наверняка подготовил для своей очередной девушки на одну ночь, ну или же для моей сводной сестры.

— Не беги от меня, — хмурится он. — Я к тебе с добрыми намерениями.

— Так я тебе и поверила! Вчера тоже с добрыми был? — язвлю я, все ещё сохраняя с ним дистанцию. — По твоей милости я просидела на этом шкафу больше часа!

Он раздражённо цокает и закатывает глаза, снова предпринимает попытки приблизиться ко мне, но не получается.

Чувствую, как у меня начинают чесаться глаза из-за этих дурацких роз.

— Я как раз по этому поводу и пришел! — цедит он и в три больших шага сокращает расстояние, хватает за руку, не давая сбежать. — Извиниться хотел. Вон даже цветы принес.

— Морозов, кончай со своими несмешными шутками и отпусти меня немедленно! — глаза начинают слезиться.

— Ты что, плачешь? — удивлённо приподнимает брови. — Я тебя так сильно обидел? Я правда не хотел, это шутка была! — начинает оправдываться он. — В отместку за художества на моем лице. Знаешь, как долго я их оттирал?

Ещё немного и я точно его ударю. Все глаза наверняка уже опухли! Боже, ну какой он идиот! Стала бы я плакать из-за этого придурка!

— Морозов, убери эти идиотские цветы подальше! — кричу я, отчаянно пытаясь вырвать руку.

— Кравцова, да ты неадекватная что ли?! — орет он в ответ. — Я пришел извиниться, купил красивый букет, а ты нос воротишь! Так ещё и слезы из себя давишь! Слишком много о себе возомнила?

— Да выкинь ты эти цветы! У меня аллергия на розы! — чихаю, а потом снова и снова.

Антон несколько раз глупо моргает глазами, а потом, словно опомнившись, выкидывает букет подальше.

— Чего ж ты раньше не сказала, больная дура? — цокает он и куда-то тащит меня.

— Сам... — чихаю. — такой!

Морозов приводит меня к аптеке, находящейся недалеко от университета, говорит мне ждать рядом, а сам заходит внутрь.

К тому времени, как он выходит уже с таблетками, мое чихание немного утихает, глаза перестают слезиться так сильно, однако жутко опухают и чешутся.

— Держи, — протягивает мне таблетку и бутылку с водой. — Сказали, что должно помочь.

Быстро запиваю в надежде, что мне станет лучше. Потом мы в полной тишине возвращаемся на ту лавочку и просто сидим. Через пятнадцать минут, к счастью, мне становится полегче.