А я – макароны…

– Не утрируй. Я всего лишь привел пример.

Хороший. Яркий. В момент расставляющий приоритеты.

Подонок.

– Тогда, чтобы ты не заработал на макаронах гастрита, предлагаю развестись.

Чтобы не выдать, как подрагивают руки, одной поглаживаю себя по коленке, второй кручу во рту чупа-чупс.

– Какой развод, Олеся? – муж обнажает зубы в улыбке.

А мне до жути хочется их проредить. Я – та самая женщина в ярости, которая отличается от ротвейлера лишь тем, что на губах есть помада.

Но если ее стереть…

– Да и к чему нам разводиться? – продолжает не спеша. – Делить имущество? Сына?

Каков молодец! О сыне вспомнил.

Просто отец года, ей-богу!

Медаль бы на лоб прибить… скалкой.

– Ничего, как-нибудь… – скалюсь в ответ и тяжело втягиваю воздух, не понимая, почему он так нещадно жжет легкие, – а Алешка… Алеша – мальчик у нас взрослый… всё поймет.

– Нет, никакого развода не будет, – Киров отметает мои слова, будто не слышит. – По крайней мере до тех пор, пока сыну не исполнится восемнадцать. А вздумаешь упрямиться – заберу его себе.

Пока одна половина меня мечется в панике, припоминая все связи и возможности благоверного, захлебывается в страхе и злобе одновременно, вторая дерзко вскидывает подбородок и смотрит на пока-еще-мужа прямо и уверенно.

– Ты, наверное, подзабыл, милый, но уже с десятилетнего возраста дети имеют право выбора – с кем из родителей им оставаться.

В меня словно вселяется кто-то другая, та, кто знает, как действовать в сложных ситуациях, и кто неподвластен громким истерикам в момент истины.

– Это не наш случай, – ухмыляется гад. – И вообще, Олесь, услышь меня по-хорошему. Кончай придурковать. У нас семья. Была и будет. Да, со своеобразными отношениями, потому что от секса я не откажусь, так как привык к разнообразию. Но так и быть… – твою же ж мать, падишах дает добро! – Ты тоже можешь себе кого-нибудь найти. Ограничивать не стану.

9. Глава 9

СЕРГЕЙ

Как только за женой захлопывается дверь, откидываюсь на кресле, запрокидываю голову и, прикрыв глаза, шумно выдыхаю. Ловлю свой личный дзен в тишине и покое.

Задолбался от работы.

Задолбался от семьи.

Задолбался маневрировать, пытаясь успеть везде и всюду, и при этом скрывать свою свободную, не ограниченную рамками брака жизнь, где мне легко и о-ху-ен-но.

Эти три дня отдыха были моей личной отдушиной, которую Олеська вдруг надумала испортить.

Вот коза неугомонная.

Трудно было молча схавать? Сделать вид, что, прислав ей смску, тупо ошиблись номером? А со штрафом, что блондиночка случайно выронила ручку мне под ноги и полезла ее доставать?

Подумаешь, горе: молодой муж гуляет. Взревновала. Да разве ж это великое событие, из которого нужно разыгрывать драму? Нет, конечно. Это естественный процесс, когда люди столько лет живут вместе и друг другом приедаются.

С восемнадцати мы в браке. С восемнадцати!

Половину жизни. Кому сказать – не поверят!

И вообще, была бы Леська мудрая, зрила бы в корень – что я всегда возвращаюсь к ней и удовлетворяю неплохо, пусть и без былого огонька. Но тут сама виновата – да, она старается угодить, но ведь стареет. Это мне всего тридцать три. Я – мужик в самом расцвете сил. А ей же уже тридцать три! Баба, не девочка. И это пи..дец как много по сравнению с моей Полюшкой, которой двадцать четыре всего два дня назад отмечали.

К тому же я деньги зарабатываю, домой их приношу, да и сына не бросаю. Про его поступление в университет через три года думаю.

Нет же, уцепилась, обиделась и мигом надумала разводиться.

Ага щас!

Не выйдет у нее ни-че-го!

Никакого развода не будет, пока Лёхе не стукнет восемнадцать, и акции, которые сейчас оформлены на него, не перейдут ко мне в собственность. Не для того я последние семь лет играю в семью, как вполне примерный семьянин, хотя давно всё опостылело и осточертело.