– Такого отвратного качества, что наутро голова будет трещать как битое стекло? Спасибо, я пас, – выхватываю у друга буклеты, чтобы отправить их в урну, и хмыкаю, ни на йоту не разделяя чужого энтузиазма.

– Откуда столько занудства? – Веселовский обходит меня кругом, пытается пощупать лоб, но тут же нарывается на тушащий его пыл шлепок, после чего авторитетно озвучивает диагноз: – тебя Смирнова, что ли, покусала?

– Еще одно слово, и…

Намеренно даю простор чужой фантазии, обрывая ее на середине. Я в принципе никогда не отличался большим терпением, а сегодня запасы недостающего качества и вовсе устремились к минус бесконечности, грозя Пашке очередным увесистым подзатыльником.

– Понял – не дурак, дурак бы не понял, – сдается Веселовский, вскидывая руки вверх и провожает меня цитатой из подаренного мною же томика. – Теперь беги: блеск утра все румяней. Румяней день, и все черней прощанье.

– Знал бы, что ты не то что оценишь шутку, а зачитаешь до дыр шекспировскую трагедию и заучишь ее наизусть, подарил бы тебе «Войну и мир» или «Преступление и наказание».

Всерьез вознамерившись купить другу что-то из «серьезной» литературы, Я выскакиваю в коридор и ловлю врезавшуюся в меня Анну Львовну вместе со сделавшем в воздухе кульбит журналом. Аккуратно ставлю преподавательницу на пол, ничуть не смущаясь, озорно ей подмигиваю, пока она одергивает строгое синее платье в мелкий белый цветочек, и исчезаю с места происшествия. Чтобы, завернув за угол, нос к носу столкнуться с Викой, пытающейся на ходу отжать мокрые волосы.

– Смирнова, ты ничего не перепутала? – поддеваю девушку, с долей удовольствия разглядывая влажный топ, прильнувший к телу и явственно облепивший его изгибы, и добавляю. – Физ-ра по расписанию в пятницу. Сегодня у нас нет плавания.

– Потапов, соблюдай, пожалуйста, дистанцию, – выставив ладони вперед, Вика на корню рубит мои попытки приблизиться, меряет меня снисходительным взглядом и гордо удаляется, бросив через спину: – хватило мне купания в раковине из-за тебя, кстати. Благодарю покорно.

И, в то время как я пытаюсь сообразить, какое отношение имею к внезапным водным процедурам, на горизонте появляется Леночка. Стильная, в кипенно-белом пиджаке, такого же цвета ультракоротких шортах, и как только ее пропустила внутрь доблестная охрана уважаемого учебного заведения.

Ее туфли-лодочки с неизменными каблучищами, звонко цокают, заранее предупреждая прохожих о приближении первой красавицы потока и заставляя расступаться первокурсников, теряющих папки, челюсти и остатки мозгов при виде Семеновой. Меня же весь этот пафос с каких-то пор бесит.

Тем не менее, довольная произведенным эффектом, девушка грациозно подплывает ко мне, пробегается пальцами с угрожающим кроваво-красным маникюром по груди и, облизав полные губы, ядовито спрашивает.

– Новую игрушку нашел? – под бурные перешептывания близняшек Леночка внимательно осматривает ногти и недовольно фыркает, обнаружив микроскопический скол на мизинце. Я же категорически отказываюсь вестись на провокации и заявляю с флегматичным спокойствием самого Будды.

– Не твое дело.

– Егорка, а ты случайно рассудком не повредился? Да ты же рядом с ней на второй день сдохнешь от скуки.

Уверенная в своей правоте и неотразимости, Семенова пытается до меня достучаться. Ее низкий грудной голос сочится притворной жалостью, может, и вводя кого в заблуждение, но меня оставляет бесстрастным и безразличным. Так что я недоуменно выгибаю правую бровь, засовываю большие пальцы за пояс джинс и своей невозмутимостью заставляю Семенову снять дружелюбную маску и криво усмехнуться.