Быстро оделся, умылся. Зачем-то выглянул в окно. Милица, как и вчера утром, подметала двор. Видимо, почувствовала взгляд, подняла голову, улыбнулась нервно. Отвернулась.

Нормально, что тут скажешь.

Настя уже накрывала на стол – маленький, круглый, на котором мало что помещалось. Поставила передо мной тарелку с глазуньей, другую – с нарезкой сыра и колбасы. Кое-как пристроила корзиночку с хлебом, блюдце с кирпичиком масла. Налила соку и кофе.

- А ты что? – возмутился я.

Насыпав в миску хлопьев из коробки, Настя залила их молоком, села напротив.

- Я так привыкла. Овсянка и кофе.

- Я прямо чувствую себя каким-то обжорой. Робин-Бобин…

- Барабек, - подхватила она. – Скушал сорок человек. Папа мой иллюстрировал переиздание. Он художник, детские книги оформляет. И такой там у него получился колоритный Робин-Бобин.

Она говорила и улыбалась, но улыбка выглядела как приклеенная.

- Собирайся, - сказал я, когда мы закончили. – Посуду пока помою.

Она упорхнула в ванную, а я мыл тарелки, ставил их в сушилку и думал о том, что поговорить все-таки придется. И прикидывал возможные варианты разговора. Но вышло все совсем не так, как рассчитывал.

- Можно тебе задать один бестактный вопрос? – спросил я, когда мы спустились по крутой лестнице между домами и шли рядом по асфальтовой дорожке.

- Ну? – насторожилась Настя.

- Я мог бы спросить грубо, давно ли у тебя не было мужика, но выражусь деликатнее: давно ли ты с ним рассталась?

Она уставилась на меня, хлопая глазами, и чуть не упала, споткнувшись. Хорошо, что успел придержать под локоть.

- Настя, скажи честно, ты ведь не с подругой в отпуск собиралась?

- Нет, - вздохнула она.

- Я говорил, что расстался с девушкой. Вполне мирно, по взаимному согласию. Но после этого у меня никого не было. И сейчас, глядя на тебя, чувствую себя… странно себя чувствую. А ты вчера весь день вела себя так, словно тоже хотела бы видеть рядом кого-то другого. Поэтому у меня два предположения. Либо ты решила вышибить клин клином, несчастную любовь, либо поехала со мной кому-то назло. Что, в принципе, почти одно и то же.

- Я в разводе, - ответила она после долгой паузы.

- Ну вот, - кивнул я. – Уже теплее. И давно?

- Не очень. Послушай, Сереж… - Настя посмотрела на меня искоса и снова уставилась себе под ноги. – Да, я ступила. Не надо было ехать ни с тобой, ни с кем-либо другим. Но, как ты вчера сказал, мы уже здесь, значит, надо попытаться мирно сосуществовать, чтобы не испортить отпуск окончательно. Мы можем нажать на рисет?

- Перезагрузка? – усмехнулся я. – А получится? Откуда я знаю, ты вчера пару-тройку раз была такая лапочка, а потом вдруг тебя штырило мама не горюй. Ну ладно, давай попробуем. Здравствуй, Настя, я тот самый Сережа, с которым ты разговаривала по скайпу. Извини, что опоздал на самолет, но так вышло.

Она прыснула, прикрыв рот рукой.

- Привет, Сережа. Ничего, бывает. Ты знаешь, тут такой пляж классный. Песочек. Чистенько. Только народу много.

Ну надо же, она, оказывается, может подыграть, повалять дурака. Выходит, не безнадежна? Хотя вчера я уже так думал, когда она откусила перца и рассмеялась. Ну ладно, посмотрим. Рисет так рисет.

Мы пришли на пляж и успели захватить маленькую бухточку под носом у другой парочки. Перебрались по камням, расстелили большую подстилку из тонкого пластика, которая в сложенном виде превращалась в сумочку через плечо. Купили вчера в супермаркете. Настя быстро разделась и убежала в воду. Поплавала, вылезла, вытерлась и улеглась на живот.

- У тебя спина подгорела вчера, - заметил я. – Давай кремом намажу.