Господи, чур меня.

Теперь надо святой водой умыться, чтобы больше на такой чепухе внимание не заострять.

– А это будет твоим собственным желанием? – спустя несколько секунд тишины интересуюсь я, гордо задрав голову.

Брови парня тут же стремительно взлетели вверх.

– Мне ждать еще долго? – переспрашивает он, отворачиваясь.

– Может быть. Не знаю. Надо все взвесить и еще убедиться, не вылезет ли из табакерки твоя бойцовская подружка.

– В машине ее нет, – следует короткий ответ с такой интонацией, будто ему стало настолько скучно, что он сейчас уснет.

– А где она? – нахмурившись, продолжаю я.

Видимо, не только меня интересовал этот вопрос. Лея, вытянув шею, попыталась рассмотреть салон автомобиля. Кивнув мне, мол, ничего не видно, пожала плечами.

– Я ее съел. Такой ответ тебя устроит, Мамаева?

– Вполне. Теперь выпей таблеточку от изжоги, и сможем поехать.

В конце концов, я не просила его останавливаться Он сам так захотел. А еще… На минуточку, совсем недавно я чуть по лицу из-за него не получила. Теперь имею полное право вертеть носом.

– Вась, перегибаешь, – шепчет на ухо Лея. – Он же нас проклянет сейчас.

– Ну и пусть. Его никто не просил нас подвозить, – шиплю в ответ, но все же решаю прислушаться к словам подруги. – Ладно, расслабься. Буду надеяться, что твой желудок с легкостью переварит ядовитую змею. Лея, садись.

Гуляева лишь закатила глаза, а Корнеев… На него я старалась не смотреть, когда гордо вышагивала вдоль капота.

– А какое было начало… Мамаева!

Вот козлина.

Только гады в спину бурчат.

Ну, папа так всегда говорил. Другими словами, конечно, но смысл тот же: Корнеев – гад.

Вместе с подругой, открыв заднюю дверь, видим на сиденье громадный чемодан. Я даже рот открыла. И как мы с ней уместимся? Кто у кого на коленях поедет?

И пока я думаю, Гуляева делает то, чего я от нее никогда не ожидала. Она запрыгивает в машину и быстро пристегивается.

– Лея!

– Прости, подруга, но рядом с ним я не поеду. Твоя ноша. Ты и неси.

И заулыбалась, подмигивая, типа, давай-давай, садись к своему милому и ненаглядному.  

Только Корнеев совсем не милый.

Пришлось помолиться, подышать немного полной грудью, потом аккуратно, не спеша, открыть соседнюю дверь и еще немного постоять. Ну а что? Свежий воздух полезен.

– Вась, садись, мы же опаздываем. Забыла?

Блин, Лея, кто тебя просил?

Я специально время тянула, чтобы Мирон не думал, что я в восторге от идеи ехать с ним в одной машине.

– Да-а. Забыла, – с сожалением в голосе вру я, но все-таки присаживаюсь.

У-у-у, это ж сколько задниц сидело на этом сиденье? Ну, точно потом не отмоюсь.

– Нас на Линейную, Мирон, – доносится сзади голос подруги.

– К Суханову, что ли? – нерадостно переспрашивает наш водитель.

– Ага. К нему. К родненькому.

Чего?

Зачем нам ехать к Киру прямо сейчас?

Мы же не собирались.

POV/Мирон

– Малыш, смотри, мои подписчики пишут, что я могу на эту овцу заявление написать. Так, сейчас… Умышленное причинение тяжкого вреда здоровью, повлекшее за собой потерю зрения, слуха…

– Оль, ты ослепла?

– Нет.

– Со слухом тоже проблем нет. Завязывай.

– Ты не дослушал. Я читаю: речи или какого-либо органа, или утрату органом его функций. Чего? Блин, я же попросила нормально объяснять. А тут язык сломаешь, пока читать будешь. О, психическое расстройство. Я очень расстроилась после всего, что эта гадина здесь устроила. По всему залу меня протащила, как медведь. Еще и руку сломала. И за это ей светит… М-м-м, восемь лет. Вау! Одна моя подпись – и сидеть девке в клетке.

– Насчет сломанной руки сама придумала или подписчики посоветовали?