За нашим рваным дыханием улавливаю стук парадной двери. Приходится через силу отстраниться, сквозь зубы матеря свои поплывшие извилины. Что-то я раньше не наблюдал за собой проблем с самоконтролем.

Выскочив на улицу, поручаю присмотр за Хондой ошалевшему от свалившейся подработки алкашу. Вернее строго-настрого запрещаю спускать глаза с машины и мочиться на колёса, посулив в случае чего сунуть ему обещанную поллитровку не в руки, а прямиком в зад. Но естественно делаю всё так, чтобы из салона сделка выглядела как можно более миролюбиво, будет обидно спугнуть мечту своих чресл на финишной прямой.

– Идём, – невинно улыбаюсь, вкладывая ключи в подозрительно подрагивающую ладонь. Похоже, моя Снегурочка всё-таки успела осмотреться и теперь пребывает в сомнениях, стоит ли продолжать наше жаркое знакомство в условиях столь же далёких от романтики, как бомж от большой политики. Приходится покрепче сжать пальцы на её запястье. Поздно давать заднюю. Нетронутой не отпущу, теперь уже точно нет.

– Лихо, ты что ли? – кокетливо поправляет жиденький пучок преступно красивая в прошлом женщина баба Валя, – а я тебя за рулём сразу и не признала.

– Добрый вечер! – шлю широкую улыбку выглянувшей на балкон соседке, попутно вспоминая, когда в последний раз менял постельное бельё.

В общагу я захаживаю часто, но редко будучи в абсолютно трезвом уме и никогда без спутницы. По сути, назначение унаследованной от деда комнатушки сводится к территории для перепиха, и далеко не все гостьи проявляют великое рвение вылизывать потом мой скромный заповедник страсти. Особенно убедившись, что продолжения не запланировано.

– Лих, ты уж сегодня потише как-нибудь постарайся. Уважь моё давление... – сказано мне, а подслеповатый глаз оценивающе косит в сторону моей спутницы.

– Непременно!

Женщины! Жуткие собственницы в любом возрасте, неважно это мать, сестра или пожилая соседка, с которой ты имел неосторожность пару раз потрещать по душам. Собственно вот основная причина, почему я не спешу влезать в хомут отношений. Хотя совсем недавно принципы пришлось в срочном порядке пересмотреть. Но мысли о Лизке гаснут, так и не успев толком оформиться.

Это не измена – мелькает в одурманенном духами моей Снегурочки мозгу.

Во мраке пустого коридора все чувства обостряются: я слышу, как замирает её дыхание, пальцами чувствую, как ускоряется пульс на тонком запястье, ощущаю на языке яркий вкус недавнего поцелуя – клубничный блеск и мятная свежесть моей жвачки. Такая неприступная и податливая одновременно. Чёрт его знает, может это её недосягаемость меня так ломает, накручивая желание до помешательства. Такое чувство, будто красотка не меня хочет, а обиду на упыря своего вымешивает.

Извини, братишка, сегодня ты лишний.

– Слышала, зая? – хриплю каким-то нездоровым задушенным голосом, начиная на ходу расстёгивать молнию на её куртке. – Будь хорошей девочкой и слушайся старших. А старший сегодня я, так что кричи. Громко кричи. Я хочу слышать твои крики.

Она молча, дёргает меня к себе за ремень и улыбается. В темноте не вижу, но уверен, что улыбается – криво, с этим бесящим оттенком превосходства. Уничижительно. Готов поклясться, от возникшей перед глазами картинки начинает из моих ноздрей начинает валить пар. А если начистоту – то я впервые так горю.

9. Я буду счастлива

Вера

Его комната на втором этаже. Крайняя дверь в конце узкого, залитого моргающим светом коридора, до которой мы добирались всё медленнее, отвлекаясь на заедающие замки курток, борьбу с пряжкой мужского ремня и мои неловкие попытки как-то переставлять подкашивающиеся ноги. Впервые со мной такое, чтобы сердце разгонялось до шума в ушах, а легкие вместо воздуха качали горячие потоки чужого дыхания.