— Ничего не знаю, я в душе был сегодня. Ищи у себя! — нагло заявил он.

— Это твои духи, Ланской, — покачала я головой. — Вкус у тебя, надо сказать, полный отстой!

Не хотела же его драконить, но прямо ничего не могла с собой поделать. Он уже довольно нервно сжимал руль крепкими длинными пальцами и раздувал ноздри. А мне просто хотелось отомстить за "сучку" в столовой.

— Окно открывается? — спросила я, пока машина плавно и тихо несла нас по улицам к театру. — Или не работает механизм, и твои дружки-бабуины всё уже выломали здесь?

— Конечно, открывается, — кивнул Мир и нажал на кнопку, и стекло поехало вниз. — В отличие от "шарика" твоего бати здесь всё работает идеально.

— Ну куда столько опустил? — возмутилась я. — Холодно же!

— Тебя не разобрать: то холодно, то жарко! — нахмурился ещё больше Мир и поднял стекло обратно.

— Совсем зачем было закрывать? — спросила я. — Так ведь жарко.

— Диана, молча посиди, — рыкнул он. — Не отвлекай меня от управления. Надеюсь, не вспотеешь и не испортишь мне обивку!

Я умолкла. Действительно, что я его злю за рулём? Мне еще дорога моя жизнь. На всякий случай пристегнулась...

***

На парковке у входа в театр я очень боялась встретить Таню и, прежде чем выйти из машины, огляделась по сторонам. Не обнаружив нигде Ежовой, вышла и пошла следом за Ланским к лестнице, ведущей в подвальные помещения. Лишь яркая вывеска над входом сообщала, что здесь находится самый настоящий театр. Пару раз я уже была здесь на спектаклях и даже видела на сцене Мирослава. Неплох парень, неплох, стоит отдать ему должное.

Он провёл меня через служебный вход в гримёрные комнаты, где пока ещё никого не было. Мы оказались в небольшой комнате с туалетными столиками только вдвоём.

— Проходи, — указал он рукой на один из стульев. — Доставай книгу.

— А когда остальные начнут подходить? — спросила я его, присаживаясь на указанный стул и ощущая огромную неловкость от того, что осталась с ним наедине в столь тесном помещении. Аж жарко стало снова...

— Через полчаса примерно, — ответил он и сел напротив.

— Много будет народа?

— Нет, — покачал головой Ланской. — Я, режиссёр и претендентки на роль.

— А остальной труппы не будет?

— Зачем они на прослушивании? Только смущать вас будут. — Пожал плечами Мир. — Выходной сегодня, только пробы.

— Понятно, — сложила я руки на коленях, не зная, куда деть себя от волнения и как вести себя с мажором.

Серые глаза смотрели на меня так, словно чего-то ждали. Не дай бог сейчас заведёт разговор о долгах, я его точно отпинаю. Время шло, а мы продолжали сидеть молча и пялиться друг на друга. Не выдержав такого внимания, я вопросительно подняла брови вверх.

— Книгу почему не достала? — спросил он. — Долго я ждать буду, когда ты разродишься?

Ах ты чёрт... От волнения мимо ушей пропустила его просьбу. Неловко расстегнула “молнию” сумки и вынула том, который дал мне Мир.

— Давай, — протянул он руку к книге.

Я вложила в его пальцы пьесу, он положил книгу на стол возле себя и повернулся обратно. Немного придвинулся ко мне, облокотившись на свои ноги.

— Текст тебе больше не нужен, — сказал он, разглядывая моё лицо. — Ты должна была его выучить. Выучила?

— Да, — кивнула я.

— Сейчас проверим... Я ваших рук рукой коснулся грубой.

Чтоб смыть кощунство, я даю обет:

К угоднице спаломничают губы

И зацелуют святотатства след.

Мирослав коснулся мой ладони, обхватывая пальцы своей большой и горячей рукой, и я вздрогнула, совсем как во сне тогда... Хорошо, что он решил порепетировать здесь, иначе на сцене я бы разволновалась точно и напрочь всё забыла. Он читал этот текст, глядя в мои глаза, и моё дыхание невольно стало рваным, грудь вздымалась от слишком частых вдохов.