— Сам ты придурок! — возмутилась я. — Ты когда-нибудь варежку свою захлопывать вовремя научишься?

— Чья бы корова мычала! Твой бред без ста грамм не разобрать вообще, как и остановить.

Хорошо играет. Потому что если он серьёзно — я его закопаю на заднем дворике этого кафе.

Таня переводила взгляд с Мирослава на меня, нахмурив брови. Сложно представить, что у молодых девушки и парня, которые так друг друга оскорбляют, что-то есть. Но на её лице читалось недоумение и... сомнение.

— И что вы опять не поделили? — уточнила Таня, поставив руки в боки.

— А он обзывается! — ляпнула я первое, что шло в голову.

Импровизация, она такая.

— И как же? — спрашивала она снова.

— Говорит, что из меня Мальвина хреновая!

— Ещё какая хреновая, — закивал Ланской. — Ты в этих белых чулочках как мечта старого извращенца выглядишь!

Э-э... Что? Нет, мне его не переплюнуть по части оскорблений... Без вариантов, тут ему равных нет.

— Это гольфы, дебил. Купи себе очки, у тебя зрение минус сорок семь уже!

— Да пофиг, как это называется! Всё равно очень разрватно, Мальвинка, это выглядит на твоих тоненьких ножках... И платье слишком короткое, почти видно всю твою жо...

Его не туда понесло, кажется...

— Так, всё, — решила я прекратить уже спектакль двух актёров для одного зрителя, пока он не ляпнул что-нибудь ещё и не утопил нас обоих. — Я больше не намерена это слушать. Отвези нас домой, Ланской, раз уж припёрся!

— Как прикажет госпожа, — изогнул он бровь.

Поджала губы. Гениально подыграл, молодец!

— Сумки в зубы и тащи, — рявкнула я на него. — Бегом!

В глазах Мира заплясали озорные черти. Кажется, ему понравилась наша дурацкая перепалка. Еле скрывая улыбку, он взял сумки и пошёл к выходу.

— Иду уже, только не покусай меня, бешеная...

Так, я спокойна. Вдох-выдох. Вдох-выдох. Я совершенно не хочу снять с ноги кроссовок и запульнуть его в башку Ланского. Вдох-выдох, вдох-выдох… Я спокойна, как никто иной.

Дошли до машины, загрузили сумки в багажник и сели в салон. Я — снова сзади, Таня села рядом с Миром, но подозрительно молчала всю дорогу. Даже попрощалась с Ланским сухо, поцеловать себя не дала. В груди зашевелились тревога и чувство стыда. Плохо дело, кажется, Таня стала прозревать... А с другой стороны, я не виновата перед ней ни в чём. Мир сам всё это делает, пусть ему и предъявляет, если есть что.

Дома, едва мы занесли сумки и Мир уехал, как она уставилась на меня.

— Что? — нервно спросила я, пока она смотрела, как я сплетаю длинные волосы в косу.

— Что у тебя с Ланским? — спросила она.

Чёрт, вот и начались неудобные вопросы. Так я и знала, что ЕМУ Таня их задавать не станет — он её просто пошлёт куда подальше. А мне мозг клевать будет с энтузиазмом. Прямо как орёл печень несчастного Прометея...

— В каком смысле? — изобразила я непонимание. — Ты издеваешься?

— Нет, — покачала головой Таня. Человеком, который шутит, она точно не выглядела. — Он тебе нравится?

— Да ты же знаешь, что нет, — скривилась я. — Твой Ланской меня дико раздражает и совершенно не в моём вкусе. Не выдумывай. Мне Станислав нравится... — я тяжко вздохнула. — Но он мне ясно дал понять, что ничего у нас не будет.

— Вы постоянно оказываетесь вместе. Он постоянно с тобой говорит. Я частично слышала вас, когда ушла тогда на кухню, — Таня села на свою кровать, растерянно хлопая ресницами, на которых собрались слёзы.

По спине пробежал холодок, а на щёки лёг румянец. И вовсе она не такая слепая, как мы о ней думали. Ну и как я тут должна выкрутиться, если она сама слышала многое? Ничего в том диалоге такого уж не было, хотя, наверное, ей-то как раз очевидно, что это были какие-то тупые подкаты. В этом вопросе Ежова уж точно опытнее меня.