Заканчиваю дела, надеваю костюм и прусь в ресторан. На пассажирском сидении с довольнющим видом сидит плюшевый медведь размером с половину меня.

— Смотри, не удуши хозяйку во сне, — советую топтыгину. — И не тискай слишком сильно, оставь мне немного.

В душе не имею, откуда берется на дороге грузовик. Несется по встречке с неимоверной скоростью. Нажимаю на тормоз, пытаюсь вывернуть руль. Слышу шум тормозов и собственный отборный мат.

Не успеваю.

Последнее, что помню, как утыкаюсь носом в плюшевую игрушку. Потом больничная койка и странное ощущение, будто сплю и вижу дурной сон.

Лежу на кровати, окруженный аппаратурой и людьми в белых халатах. Пытаюсь что-то спросить, но губы не слушаются. Ни пошевелиться, ни вздохнуть.

— Пи-и-и… — слышится подозрительный однотонный шум.

— Он не справится! — объявляет пожилой очкарик.

Выхожу из себя и в прямом, и в переносном смысле слова. Поднимаюсь к потолку, а тело остается лежать на операционном столе. Вижу яркий свет. Лечу к нему вопреки своей воле.

Попадаю в абсолютно пустую комнату. В ней — три девушки в белоснежных одеяниях до пят. На их спинах лебединые крылья, над головами светятся нимбы.

— Я что, попал в рай? Да ла-а-адно!..

— Привет, девочки!— важно киваю милашкам. — Жарко тут у вас. Вы что, сестренки? Та-а-ак похожи!..

Обмахиваюсь рукой, осматриваюсь по сторонам. С сожалением отмечаю: рай не особенно райский. Всего лишь белая комната. Если бы не три девицы, было б совсем скучно.

— Даже не пытайся с нами заигрывать, Ярослав Суворов, — объявляет одна из красавиц. Судя по надменному выражению лица — старшая и главная. — На нас твоя харизма не действует!

Я бы поспорил. Эта, верховная, может, и не сдастся — поломается для убедительности. А два других ангелочка с интересом рассматривают мой торс. Даже на то, что ниже, поглядывают с несвойственным ангелам интересом. И огонек в глазах — дьявольский.

— За свои тридцать три года ты испортил жизнь сотне девушек! — продолжает старшая. Достает из рукава свиток, раскатывает наподобие рулона туалетной бумаги.

Подхожу ближе, с интересом присматриваюсь. Эти девчонки что, ведут учет брошенок? Что за странная мания?

— Машка Сливова не считается, я с ней только раз целовался на школьной перемене, — замечаю сухо. Пробегаюсь глазами дальше по списку. — С Алиской Маниловой я вообще не встречался.

— Зато ходил с девочкой за веранду детского сада, — хихикает кудрявая, точно барашек, девушка. Судя по наивному взгляду — младшенькая. Не растратила еще азарт с такой-то работой.

— Ой, ладно вам, мы только за руки подержались и потерлись носами. Это одногруппникам сказали, будто по-взрослому целовались.

— Алиса считала тебя своим парнем, — замечает средняя сестренка. Рыжая, точно демоническое пламя. — Не давала руки другим мальчишкам и замуж вышла за Игоря Суворова только ради того, чтобы получить твою фамилию.

Недовольно щелкаю языком и качаю головой. Неужели ангелочки, правда, верят, будто я виновник несчастной судьбы этих девушек? Мы славно проводили время. А то, что быстро расставались — не беда. Как в романтических, бреднях спишем на то, что не сошлись характерами.

— Так ты даже не пытался ни с кем наладить близкие отношения! — взрывается старшая.

Велика потеря. Мне, между прочим, прекрасно живется одному. Трешка в центре со всеми удобствами, счета в разных банках Работенка опасная, но интересная.

И девушки. Много девушек. Даже не знаю почему, но они липнут ко мне, точно пчелки к меду.

— Ты не мед, Ярослав Суворов! — объявляет старшая. Мстительно сверкает глазами. — А самое что ни на есть говнище. Пользуешься расположением женщин, вертишь ими, как захочешь, и даже на смертном одре не можешь раскаяться.