После Русско-турецкой войны граф Миних стал активным участником дворцовых интриг. Именно он в ноябре 1740 года с ротой преображенцев арестовал регента Бирона и передал власть Анне Леопольдовне, оставив ни с чем дочь Петра I Елизавету Петровну, а ведь она тоже претендовала на трон. Это дало Миниху возможность стать первым министром. Но уже через год, после очередного дворцового переворота, совершенного на сей раз в пользу Елизаветы Петровны, в котором, естественно, Миних не участвовал, Бирон получил возможность вернуться из ссылки. Так новая императрица отблагодарила Бирона за хорошее отношение к себе. В то же время Елизавета I припомнила Миниху его старые «грешки» и заключила фельдмаршала в каземат. В тот же день были взяты под стражу ненавистный императрице генерал-адмирал и руководитель внешней политики России граф Андрей Иванович (Генрих Иоганн) Остерман, а также вице-канцлер Михаил Гаврилович Головкин.

Председателем комиссии, которая судила «в несчастье впавших министров», был поставлен генерал-прокурор Никита Трубецкой. Он старался всемерно услужить императрице, дело вел нарочито строго, называя обвиняемых министров не иначе как «государственными злодеями». А ведь при других обстоятельствах, не взойди на российский престол дочь Петра I, Трубецкой сам бы мог оказаться среди подсудимых.

Но теперь он был вершителем судеб своих бывших соратников.

Во время следствия князь лично допрашивал обвиняемых, в том числе и фельдмаршала Миниха. Когда речь зашла о возвышении Бирона, возмущенный беззастенчивостью и безапелляционностью генерал-прокурора, Миних сказал:

– Удивляюсь бесстыдству твоему, Никита Юрьевич, ведь не кто иной, как ты сам был главным двигателем и исполнителем при назначении Бирона регентом. Тебе в этом деле нечего выпытывать у других, а только следует обратиться к своей собственной совести!

Среди вопросов, заданных Миниху Никитой Трубецким, некоторые относились к минувшей военной кампании.

– Чем ты можешь оправдаться в большой трате людей при осаде Данцига? – спросил Трубецкой.

– Продолжай, Никита Юрьевич, читай мне и другие вопросные пункты, я на все вдруг и отвечу, – проговорил фельдмаршал.

Генерал-прокурору ничего другого не оставалось, как зачитать все вопросы. Граф Миних подробно ответил на них, причем всегда делал ссылки на документы и донесения, хранившиеся в архиве военной коллегии. И, как бы подытоживая, завершил:

– Во всем этом буду отвечать перед судом Всевышнего. Там, конечно, оправдание мое будет лучше принято.

Потом, немного помолчав, фельдмаршал с горечью добавил:

– В одном только внутренне себя упрекаю, зачем не повесил тебя, когда ты занимал должность генерал-кригскомиссара во время турецкой войны и был обличен в хищении казенных денег. Вот этого я себе не прощу до самой смерти. И это моя единственная вина!

По этому делу, которое, конечно же, было политическим, следствие велось предвзято и необъективно. Обвинительный акт был составлен, даже по выражению самих следователей, «зело темно и конфузно», что, однако, не помешало Никите Трубецкому, начисто позабыв свое прошлое, заседать в комиссии, как отмечали современники, «со смелым судейским видом».

Фельдмаршал Миних, генерал-адмирал Остерман и вице-канцлер Головкин были приговорены к смертной казни. По свидетельству очевидцев, покоритель Данцига и Очакова поднялся на лобное место, окруженное шестью тысячами гвардейцев, в красном плаще, ласково поприветствовал этих свидетелей своей славы, равнодушно выслушал смертный приговор, а вслед за этим и сообщение о помиловании и ссылке в Сибирь.