– Посмотрим, – сказала Линда. – Не найдут, так ущерб возместят.

– Пробки были? – спросил Джон.

– До сто первой трассы все забито, – ответила Линда. – Безобразие.

Будь у Саши чемодан, Джону было бы чем руки занять. Он обвел жестом темную подъездную дорожку, ярко освещенное крыльцо:

– Ну вот, теперь все в сборе.

– Совсем другое дело, – одобрил Сэм. – Правда ведь, лучше? – Он был на кухне, подключал Линдин планшет к колонке, что привез в подарок. – Теперь можешь слушать все что захочешь.

– Он же, кажется, сломан, – отозвалась Линда, хлопотавшая у плиты. – Планшет. Спроси у папы, он скажет.

– Разрядился, вот и все, – объяснил Сэм. – Видишь? Надо в сеть включить, вот так.

Кухонная стойка ломилась от еды: Маргарет, секретарша Джона, принесла тарелку домашних пирожных «картошка» в прозрачной пленке, давние клиенты прислали жестянку макадамии и корзинку с инжирным вареньем – ему самое место в чулане, будет пылиться рядом с прошлогодним. Тут же, в корзине, лимоны из сада – в этом году уродились на славу. Куда же их девать? Хоть часть садовнику отдать, пускай забирает. Хлоя, устроившись на табуретке, вынимала из конвертов рождественские открытки, Зеро жался к ее ногам.

– А это еще кто? – Хлоя поднесла к глазам фотографию: трое веселых белобрысых мальчишек в джинсах и синих рубашках. – Смахивают на сектантов.

– Сыновья твоей двоюродной сестры. – Джон забрал у нее фото. – Дети Хейли, славные ребята.

– Славные, кто бы спорил.

– И умные к тому же. – В гостях у них все трое вели себя хорошо, а младший визжал от смеха, когда Джон его кружил вниз головой.

Линда тогда умоляла, едва не плача: отпусти ребенка! Чуть что, сразу волнуется. Ему же нравится! – уверял Джон. И был прав – когда он поставил малыша на ноги, румяного, ошалевшего, тот попросил: еще!

Спустилась Саша – лицо влажное, подбородок поблескивает, намазанный каким-то желтоватым лосьоном. Сонная, недовольная, в одежде с чужого плеча – тренировочные штаны, толстовка с эмблемой колледжа, где училась Хлоя. С Сэмом Линда созванивается каждый день, с Хлоей тоже, и видятся они часто, а Саша не была дома с марта. Джон видел, Линда так и сияет – рада, что дети здесь, под одной крышей.

Джон предложил: не пора ли выпить?

– Все будут? Давайте белого.

– Что будем слушать? – Сэм ткнул пальцем в планшет: – Мама? Выбирай песню.

– Что-нибудь рождественское, – попросила Хлоя. – Найди рождественскую станцию.

Сэм будто не слышал.

– Мама?

– А мне нравился лазерный проигрыватель, – сказала Линда. – Я к нему привыкла.

– А здесь у тебя будет и вся музыка с дисков, и много чего еще, – нахваливал Сэм. – Все что захочешь.

– Да выбери уже что-нибудь и включи, – поторопила Саша. – Ради бога.

Взревела реклама.

– Если оформишь подписку, – пустился объяснять Сэм, – никакой рекламы не будет.

– Да ну, – сказала Саша, – не станут они с этим возиться.

Сэм надулся, убавил громкость и молча уткнулся в планшет. Линда сказала: мне нравится колонка, спасибо, что настроил, вон сколько места на кухне освободилось, а вот и ужин готов, выключаем музыку.

Хлоя накрыла на стол: бумажные салфетки, матовые бокалы. Надо бы мастера вызвать, подумал Джон, что-то посудомойка барахлит – плохо спускает, посуда не моется, а квасится в теплой воде с объедками. Линда во главе стола, дети на своих местах. Джон осушил бокал. С тех пор как Линда бросила пить – на время, ради эксперимента, – ему казалось, что он стал пить больше.

Саша выудила из миски листик салата и принялась жевать.

– Погоди, – остановил ее Джон.

– А что?

– Надо помолиться.