Ханна ответила после первого звонка и монотонным голосом сообщила про взрыв, Гаса и серьезные ранения сестры.

– Кейт только что вывезли из операционной, врачи пытались снизить давление на мозг. Я ее еще не видела. Жду хирурга, чтобы поговорить.

– Фабрика разрушена? – вскричал Коннелли. – Вся? Ты хочешь сказать, совсем всё – фабрика, выставочный зал, музей, антиквариат?

В голосе Ханны зазвучали гнев, который до сих пор она пыталась сдерживать, и боль.

– Разве ты не понял из наших звонков, что твоя дочь может не выжить? – заорала она. – А если она и останется в живых – возможно, у нее пострадал мозг. Кейт может умереть… А ты, ее отец, беспокоишься о проклятом богом бизнесе. – В ее голосе появились ледяные нотки. – Если вдруг захочешь ее навестить, она в больнице Мидтаун Манхэттен. Если ты достаточно трезв, чтобы туда доехать, попроси, чтобы тебя проводили в комнату ожидания в послеоперационном отделении. Там я буду молиться о том, чтобы моя единственная сестра осталась в живых.

В шесть часов, когда Лотти Шмидт пила кофе на кухне и отчаянно переживала из-за того, что Гас ушел встречаться с Кейт Коннелли в половине пятого утра, в дверь позвонили. Женщина открыла, увидела своего священника и полицейского, стоявших на крыльце, и чуть не потеряла сознание. И прежде чем они произнесли хоть слово, поняла, что Гас мертв.

Остаток дня прошел в тумане, она никак не могла поверить в случившееся, смутно помнила, что приходили соседи, потом разговаривала с дочерью Гретхен по телефону.

Лотти не помнила, что сказала Гретхен: она прилетит из Миннеаполиса сегодня или завтра? И не была уверена, предупредила ли ее, чтобы та не показывала фотографии своего чудесного дома в Миннетонке.

Лотти не выключала телевизор весь день. Ей было необходимо видеть кадры взрыва на фабрике, дабы утешить себя мыслью о том, что Гас не сгорел там заживо.

Чарли Уолтерс, владелец похоронного бюро, отправлявший в последний путь всех в их приходе, напомнил Лотти, что Гас хотел, чтобы его кремировали. Позже она вспомнила, что ответила Чарли что-то вроде:

– Ну, он чуть не сгорел в том пожаре. Ему повезло.

Пришла ее соседка и близкая подруга Гертруда Петерсон и сказала, что ей непременно нужно выпить кофе с булочкой. С кофе Лотти еще как-то справилась, но от булочки категорически отказалась.

Завернувшись в одеяло, женщина сидела в кресле у камина и казалась крошечной на фоне высокой спинки и широкого сиденья. Коп сообщил, что Кейт Коннелли серьезно пострадала. Лотти знала Кейт с самого рождения и жалела девочек, когда они лишились матери в результате того жуткого несчастного случая.

«Господи, неважно, что она сотворила, сделай так, чтобы она осталась жива, – молилась Лотти. – И прости Гаса. Я говорила ему, что он совершает ошибку. Я его предупреждала. Господи, сжалься над Гасом. Он был хорошим человеком».

Джек Уорт оставался с Ханной, пока Дуглас Коннелли не приехал в больницу, и с трудом скрыл презрение, когда увидел покрасневшие от пьянства глаза Дуга.

– Мистер Коннелли, у меня нет слов, чтобы выразить, как я сожалею о случившемся, – сказал он ровным, уважительным тоном.

Дуг кивнул и прошел мимо него к Ханне.

– Как Кейт? – тихо спросил он.

– Ничего нового по сравнению с тем, что я тебе рассказала по телефону. Она в коме. Врачи не знают, выкарабкается ли она, и даже если выкарабкается, существует опасность, что пострадал мозг. – Ханна высвободилась из объятий отца. – Некоторое время назад здесь были люди из пожарного департамента, взяли мой телефон. Они хотели поговорить с Кейт, но, разумеется, это невозможно. После взрыва их с Гасом нашли возле заднего входа в музей. Джек опасается, что полиция подумает, будто бы они специально устроили взрыв. – Ханна тихо, но сердито проговорила: – Папа, фабрика теряет деньги. Кейт это знала, и Джек тоже. Впрочем, тебе это известно. Почему ты не принял предложение о продаже земли? Мы бы сейчас здесь не сидели, если бы ты на него согласился.