– И что? – спрашиваю я Максим.

– Как что? – она тычет пальцем в кошку. – Дирижабль! – и начинает смеяться. Надо мной, естественно. Оба сопровождающие нас японца останавливаются, улыбаются. Впрочем, это выражение на их лицах постоянное, так что непонятно, чему радуются. Шутки у мажорки непросты для понимания, тем более иностранцев.

16. Глава 16

У меня её шуточки поперёк глотки уже.

– Коза, – беззлобно бормочу я себе под нос, стараясь не улыбаться. Кошка действительно забавная. Пузо у неё такое большое, что по травке волочится. Интересно, сколько у неё там котят? Штук десять, не меньше.

Хорошо, женщины так рожать не умеют. А то представляю себе картину маслом: если бы у моей мамы родился не я один, а десять таких гавриков, что бы делал отец? Удрал от нас, наверное, в ужасе. Как в том анекдоте, когда в роддоме к ожидающему выписки молодому папаше медсестра выносит двух младенцев. «Вас не пугает, что их больше одного?» – Спрашивает. «Нет, что вы!» – Отвечает он. «Отлично! Держите этих, а я пока сбегаю за остальными».

От аэропорта до центра Токио, как я выяснил заранее, 75 километров. Это втрое больше, чем от Шереметьево до кремля – там всего 25. Не знаю, почему у японцев так. Наверное, чтобы шум самолетов не мешал их спокойной жизни. Ну, или просто исторически сложилось. Ведь в 1945 году американцы, помнится, от японской столицы почти ничего не оставили – город очень сильно выгорел из-за бомбардировок. Вот и решили на будущее, что аэропорт, который для любого врага – потенциальная цель, должен быть подальше. Токио, правда, за минувшие десятилетия разросся так, что поглотил и аэропорт, и все его окрестности. Я смотрел по карте: это мегаполис, у которого границы-то не отыскать, они размыты.

Но мне здесь нравится. Всё очень необычное. Архитектура, одежда людей, автомашины, – всё выдает особую культуру, ментальность. Мне даже захотелось пожить тут некоторое время. Присмотреться, проникнуться здешними обычаями, узнать получше людей. Только жаль, это невозможно.

– Эй, уважаемый, – фривольно обращается мажорка к сопровождающему. – Куда нас везут? Где этот ваш Цунами находится? Может, к нему сначала?

Я в легком шоке от того, насколько непочтительно ведет себя Максим. Понятно, что наглая и хамоватая. Но все-таки поездка у нас официальная, а он, словно гопница, попавшая в чуждую среду. Вот и пытается самоутвердиться за чужой счет. Могла бы вести себя, как дипломат, оказавшийся в чужой стране. То есть почтительно, уважительно, вот как это делаю я. Ведь на иностранной земле как? Никогда не знаешь, где можно попасть впросак. Видел это в фильмах. Таким наши туристы грешат, особенно в мусульманских странах. Женщины в шортах пытаются ходить, да без головных уборов.

– Кто такой Цунами? – удивляется переводчик.

– Мацунага его зовут, – зло шепчу я мажорке.

– Ну, Мацунага, какая разница? – улыбается Максим. – Я эти японские имена не запоминаю.

– Большая разница, – продолжаю шипеть. – будешь так себя вести, сорвешь переговоры. Отец с нас обоих шкуру спустит.

– С тебя, может, и шкуру, а с меня… Ох, поскорее бы, – приторно говорит Максим, при этом демонстративно и похотливо облизывая губы.

– Тьфу на тебя! – отворачиваюсь к окну.

– Не беспокойтесь, – подождав, пока мы наговоримся, отвечает Накамура. – Гостиница недалеко от офиса «Mitsui Industries». Там всего несколько минут пешком.

– Ну и сервис, – разводит руками мажорка. – Ещё и пешком заставляют ходить.

– Ничего, тебе полезно, – говорю ему. – Не растолстеешь. Иначе кое-кто тебя разлюбит.