Анька зовет Андрея купаться, он, оставив рисунок, забавно скачет по гальке в сторону воды. С разбега заныривает, подруга, смеясь, его подхватывает. А ведь в первые дни сын боялся моря, оно казалось ему таким большим, что он не заходил дальше голеней.

Я закрываю глаза, подставляя лицо послеобеденному солнцу, почему-то вспоминая первые годы Андрюши. Было действительно тяжело, намного тяжелее, чем я думала. Несмотря на огромное счастье, которое подарил мне сын, войдя в мою жизнь, я была очень истощена морально и физически.

Просто не была готова к такой резкой смене жизненных ориентиров, когда твое «я» в один момент вырывают и отбрасывают в сторону, потому что ты нужна, физически нужна кому-то другому настолько, что никуда не деться. Вспомнились бессонные ночи, слезы в подушку, недосып, отражающийся днем в состоянии непроходимого каматоза… День сурка, бесконечный, однообразный, выматывающий и… счастливый, все равно счастливый.

Андрюша громко смеется, открыв глаза, вижу, как Анька кружит его в воде. Так, пожалуй, я не прочь присоединиться к этой компании. Остаток вечера проходит на ура, мы покупаем мороженое и съедаем его по дороге домой. Приходим усталые, но довольные.

После ужина читаем и рисуем, а потом сын быстро засыпает, на юге у него это вообще выходит на ура, видимо, тратит много сил, не только физических, но и эмоциональных.

Мне бы эти силы, кстати, тоже не повредили. Потому что следующие три дня проходят в бесплотных попытках устроиться на работу. Почти везде мне отвечают все тем же «мы вам перезвоним». Не знаю, что конкретно их смущает: скорее всего, тот факт, что я могу свинтить в любой момент. Да и среди местных немало желающих работать. Может, не хотят поэтому отдавать должность приехавшим.

Оптимизм во мне начинает угасать, несмотря на Анькины попытки поддержки. Я почти уверяюсь в мысли, что скоро придется паковать вещи: как только удастся заработать достаточно денег на отъезд.

Утром четвертого дня я просыпаюсь от телефонного звонка с неизвестного номера. С бьющимся сердцем снимаю трубку: вдруг с работы? И очень удивляюсь, услышав слова поздоровавшейся со мной девушки:

— Вас беспокоят из гостиницы «Южный склон». Вы оставляли анкету для приема на работу, мы бы хотели встретиться еще раз, если вы не против.

Ничего себе! Демьян все-таки решил меня трудоустроить? Или после ухода того мерзкого управляющего новый нашел мою анкету и надумал позвонить? Как бы то ни было, отказываться я не собираюсь.

— Сможете приехать сегодня около четырех? – задает вопрос девушка, и я соглашаюсь.

— Ты отлично выглядишь, – говорит Анька, пока я придирчиво разглядываю себя в зеркало. – И вообще, такое ощущение, что ты идешь не в уборщицы устраиваться, а в директора.

Я натягиваю улыбку, перекидывая волосы на одно плечо. Конечно, подруга права, но я сама не знаю, отчего меня так зациклило. Когда посмотрела на свой гардероб, то сразу вспомнила тот самый сарафан, который повеселил Демьяна и парней. Не хотелось чувствовать себя оборванкой. Хотя наверняка я для таких, как они, в любой одежде оборванка. Но я довольна тем, как выгляжу: легкая рубашка и бриджи, распущенные волосы, немного туши на ресницах.

Поцеловав сына в вихрастую голову, думаю, что неплохо бы его постричь. Может, с зарплаты, если повезет, конечно.

К гостинице «Южный склон» я подхожу за пятнадцать минут до назначенного времени, на ресепшен сидят две девушки, одна из них та, что была в прошлый раз, но когда она выходит из-за стойки, успеваю прочитать на ее бейдже: «Управляющая гостиницы». Ого, оперативно сработала, однако.