Во второй половине дня полковая колонна вытянулась в направлении стрельбища, там и встала в ожидании следующего утра. По плану командования полк в течение нескольких дней должен прочесать «зеленку», в которой действовала банда Карима. Подразделения нацеливались на поиск оружия и боеприпасов, одновременно афганская контрразведка, ХАД, интересовалась мужчинами призывного возраста, кто они, с кем они, кого поддерживают. Тех, кто не служил в армии, забирали с собой.

Кишлак назывался Карабаг-Базар. Батальон развернулся фронтом к нему повзводно, минометная батарея заняла огневые позиции, боевые машины сгруппировались для маневра.

– «Контора -1, -2, -3», доложить о готовности.

– Я, «Контора-2», к работе готов, – дождавшись своей очереди, бросил в эфир Усачев.

– Вперед!

Сначала это вызвало интерес. Лица. Пуштуны, таджики, узбеки, хазарейцы… Прослужив в Средней Азии почти десять лет, он многое знал о Востоке, встречался с разными людьми, и с властью, и с простыми пахарями, немного разбирался в языках, был знаком с обычаями. И вот теперь он не узнавал ничего, как будто после книги с плохим переводом наконец-то добрался до первоисточника. Таджики, не те, с которыми он встречался в Душанбе и Курган-Тюбе, а вот эти, ему не улыбались, не прижимали руку к сердцу, не открывали своих объятий. В их домах пыльно, неуютно, там нет привычных для нас высоких белых потолков, полы, как и стены, глинобитные, комнаты маленькие, темные, многие без окон, электрического освещения нет. Дома не отапливаются, лишь в помещении, которое мы назвали бы кухней, в самом центре находится открытый очаг, где готовится пища, где можно погреться в холодные ночи. И запах… Никогда Усачев не встречал такого запаха, им пропитались люди, стены домов, сам воздух, в нем смешались гарь костра, саксауловой золы, старого овечьего навоза, эфирного масла, высушенной мяты и копченый запах одежды и тела. Столетия назад весь мир источал этот приторно-сладкий тяжелый запах, так и должна пахнуть древность, теперь же он принадлежал только Востоку. Дувалы, глинобитные ограды и постройки, переходящие одна в другую, тянувшиеся ломаными линиями, как будто бесконечно, – они совсем не походили на привычные для нас улицы, именно за ними и протекала эта неизвестная и загадочная афганская жизнь.

Командир батальона не остался в стороне от прочесывания кишлака и вместе с группой солдат из взвода связи выдвигался в составе шестой роты. Подспудно он стремился быть рядом с Гайнутдиновым, словно не доверял ему и хотел убедиться, что его сомнения безосновательны. Непрошеные гости колоннами шли вдоль дувалов, негромко переговариваясь, заглядывая в каждую дверь, щель, скользили глазами по плоским крышам домов. Их угрюмые лица не предвещали ничего хорошего. Они били прикладами по воротам, и их впускали. В каждом дворе их встречала толпа женщин и детей. Чем богаче бача, мужчина, тем больше у него жен и наложниц, в этом ориентироваться просто.

В очередном доме по наработанной схеме взвод рассыпался на несколько групп. Группы прикрытия возглавлял лейтенант Рыбакин. Вначале они не входили в дом, а блокировали его, брали под прицел срезы крыши, окна, выходившие в переулок, виноградник и сам переулок вместе с окрестными домами. Другая часть взвода врывалась внутрь, сержант и пулеметчик занимали самую верхнюю крышу, остальные рассыпались вдоль стен, направляя стволы на окна и двери. И на этот раз, убедившись в безопасности, Усачев отдал команду вызвать Рыбакина и его людей и начать обыск.