Алекс любил книги. Это он открыл для меня поэзию. И это еще одна причина, по которой я больше не могу читать.

Рейвэн вздыхает и начинает собирать разбросанные на хромом столике в центре подвала бумаги.

– Это все чертов митинг, – говорит она. – Все из-за него дерганые.

– А в чем проблема?

Рейвэн отмахивается.

– Да как всегда, слухи о бунте. В подполье говорят, что стервятники затевают что-то серьезное. Но точно ничего не известно.

Голос Рейвэн становится жестким. Я даже произносить слово «стервятники» не люблю. От него во рту остается неприятный привкус какой-то гнили и пепла. Мы все – заразные, участники Сопротивления – ненавидим стервятников. Они все портят. Все согласны, что стервятники разрушат и уже разрушают все, чего мы с таким трудом пытаемся достичь. Они такие же заразные, как мы, только нетерпимые. Мы хотим разрушить стены и избавить людей от процедуры исцеления. Стервятники хотят уничтожить все, хотят грабить, убивать, спалить весь мир дотла.

Я сталкивалась с ними всего один раз, но до сих пор вижу их в кошмарах.

– Они не организованы, – говорю я. Рейвэн пожимает плечами.

– Надеюсь.

Она кладет книги одна на другую и тщательно выравнивает края стопок. На секунду мне становится ее жаль. Вот она стоит в центре захламленной комнаты и складывает книжки в стопки, как будто это что-то может изменить.

– Я могу что-то сделать?

– Не волнуйся. – Рейвэн натянуто улыбается. – Это моя забота.

Еще одно любимое выражение Рейвэн. Оно, как и фраза «прошлое умерло», стало ее заклинанием.

«Это моя забота. Ты делаешь то, что я говорю».

Я думаю, что нам всем необходимы заклинания, истории, которые мы рассказываем самим себе. Они помогают идти вперед, жить дальше.

– Ладно.

Мы стоим в подвале. Так странно – иногда ближе Рейвэн у меня никого нет, она для меня как семья. А иногда я понимаю, что знаю о Рейвэн не больше, чем знала в августе, когда она нашла меня в лесу. Я до сих пор не знаю, кем она была до того, как появилась в Дикой местности. Эту часть себя она хранит где-то очень глубоко внутри, и заглянуть туда невозможно.

– Иди, – говорит Рейвэн и кивает в сторону лестницы, – уже поздно. Поешь что-нибудь.

По пути к лестнице я провожу пальцами по железному номерному знаку, который мы приколотили к стене. Этот знак мы нашли во время перехода. Тогда мы от усталости, голода, холода и болезней были как никогда близки к смерти. Знак заметил в грязи Брэм. Когда он его поднял, как раз выглянуло из-за туч солнце. Знак засверкал и чуть не ослепил меня. Я с трудом прочитала слова под номером: «Свобода или смерть».

Старые слова, из-за них я чуть на колени не упала.

«Свобода или смерть».

Три слова. Шестнадцать букв. Я ощущаю их пальцами на металлической поверхности.

Еще одна история. Мы крепко за них держимся, и наша вера становится реальностью.

С каждым днем становится холоднее. Утром трава покрыта инеем. Во время пробежки морозный воздух обжигает легкие. Вода у берега реки покрыта тонким льдом, когда мы набираем воду в ведра, лед ломается и царапает лодыжки. Вялое, бледное солнце все раньше опускается за горизонт.

Я набираюсь сил. Я – камень, который вымывает из земли медленный поток воды; я – дерево, обожженное огнем. Мои мышцы превращаются в канаты, ноги крепкие, как дерево, ладони в мозолях и ступни тоже стали твердыми, как камень. Я бегаю каждое утро. Каждый день я, хоть у нас и принято меняться, вызываюсь носить воду. Скоро наступает день, когда я могу самостоятельно, без передышек донести полные ведра с водой от реки до хоумстида.