Почти все, кто выступал на собрании, отмечали значение разгрома партией троцкистской оппозиции. Воспринималось это как должное, ибо враждебная партии и социализму природа троцкизма была к тому времени уже достаточно вскрыта.

На собраниях в клубе опоздавший никогда не мог найти свободного места. Гости, попадавшие сюда, стояли вдоль стен, битком набивались в проходах. Многие шли в этот зал встретиться с самой историей, и ораторы это знали.

В 1935 году Общество старых большевиков прекратило свое существование, а его клуб закрыли. Произошло это в обстановке складывавшегося культа личности Сталина, что и является понятным тому объяснением. А тот факт, что имена некоторых участников клуба перестали появляться в печати, внес еще большую ясность на этот счет.

После окончания аспирантуры, на которую ушло четыре года, включая написание кандидатской диссертации, и после защиты этой диссертации в 1936 году я был направлен на работу в Институт экономики Академии наук СССР в качестве старшего научного сотрудника. В то время возглавлял институт академик М.А. Савельев, старый большевик, соратник В.И. Ленина.

Тогда я считал, что положение мое как научного работника определилось всерьез и надолго. По совместительству начал преподавать политэкономию в Московском институте инженеров коммунального строительства. Между прочим, в число студентов группы, с которой я работал, входили и лица, занявшие впоследствии видное положение в стране. Был студентом, например, Иван Васильевич Капитонов. Студенты в те годы нередко по возрасту почти не отличались от преподавателей, отчего последние – во всяком случае, это относится ко мне – чувствовали себя иногда несколько неловко. Хотелось выглядеть постарше.

Кроме того, на протяжении всего времени работы в Институте экономики у меня было постоянное партийное поручение – руководить в сети партийно-политического просвещения кружком научно-технических работников на одном из крупных предприятий Москвы. Это было моей общественной работой.

Занятия, как для меня, так и для слушателей этого кружка, проводились в нерабочее время. Всего на них собиралось человек тридцать. Темы занятий касались как внутренней, так и внешней политики нашей страны. Как выяснилось впоследствии, комиссия ЦК партии, которая подбирала кандидатов для использования на дипломатической службе, учла и эту страницу в моей биографии.

С конца 1938 года мне пришлось некоторое время исполнять обязанности ученого секретаря в Институте экономики. И вот однажды вызывает меня к себе тогдашний президент Академии наук СССР Владимир Леонтьевич Комаров. Я был озадачен. Пришел к этому выдающемуся ученому, а он мне заявил:

– Хотим назначить вас ученым секретарем Дальневосточного филиала Академии наук.

Не скажу, чтобы я встретил с энтузиазмом это предложение. Полагал, что на такую крупную работу нужен маститый ученый. И своего мнения не скрывал:

– Я ведь молодой научный работник. А на том посту, который мне предлагается, видимо, нужен по меньшей мере доктор наук.

Говорил так, а про себя думал: «Если бы президент академии был психологом, а не ботаником, он, наверное, одержал бы верх надо мной, и я поехал бы во Владивосток». Но мои доводы показались убедительными.

Как бы то ни было, президент, учитывая мое мнение, согласился оставить все, как было, хотя и сказал на всякий случай:

– Но вы все-таки подумайте.

Однако поработать тогда долго на ниве науки мне не удалось. Позже, находясь уже в Вашингтоне на посту посла Советского Союза, я начал, а затем, будучи послом в Лондоне, закончил и в 1957 году опубликовал книгу «Экспорт американского капитала» (под псевдонимом Г. Андреев), за которую ученый совет Московского государственного университета присвоил мне ученую степень доктора экономических наук. Некоторое время спустя мною была написана и в 1961 году опубликована монография «Экспансия доллара» (под тем же псевдонимом).