– И что же так изумляет твоего господина, птичка? – нахмурившись, спросил Дуджек Однорукий.

– Птичка?! – взвилась Карга. – Да как ты посмел так меня назвать? Ты хоть знаешь, кто перед тобой? Я, между прочим, предводительница многочисленного и шумного племени великих воронов!

– Предводительница великих воронов, говоришь? – хмыкнул Скворец. – Похоже, не врешь, учитывая, как отчаянно ты орешь.

– Жалкий выскочка! – каркнула Карга. – Знай, Дуджек Однорукий: изумление моего повелителя не знает границ и не имеет объяснения.

– Скажи лучше, что объяснение тебе не по мозгам, – огрызнулся верховный кулак.

– Неслыханная дерзость. Изволь выказывать мне уважение, смертный, не то однажды я славно попирую на твоем трупе!

– Клюв сломаешь на моей шкуре, Карга, но тогда мне уже будет все равно.

– Хурлокель, у тебя еще сохранилась та веревка для клюва? – сердито спросил Каладан Бруд.

– Да, Воевода.

Карга втянула голову и приподняла свои широкие крылья:

– Не смей ко мне прикасаться, грязный вол! Только попробуй тронуть меня, и горько об этом пожалеешь! Довольно с меня и прошлого раза!

– Тогда лучше помолчи, – осадил ее Каладан Бруд.

Он вошел в шатер, приглашая остальных следовать за собой. Карга придирчиво оглядывала каждого, кто проходил мимо столба. Заметив Мхиби, посланница Аномандера Рейка ехидно каркнула:

– Девчонка, которая с тобой, скоро удивит всех нас.

Рхиви остановилась:

– Что ты чувствуешь, мудрая Карга?

Подобное обращение польстило воронихе, и она довольно захихикала:

– Что я чувствую? Неотвратимость, мой дражайший глиняный горшок. Неотвратимость, и ничего больше. Ну, здравствуй, Серебряная Лиса!

Девочка задрала голову и, взглянув на говорящую птицу, ответила:

– Привет, Карга! Я только что догадалась, откуда появились ты и твои сородичи. Они родились из гниющей плоти…

– Молчи! – пронзительно каркнула великая ворониха. – Сокровенные знания нельзя высказывать вслух. Ты должна научиться молчанию, дитя, ради своей же собственной безопасности.

– Ты хотела сказать – ради твоей безопасности, – улыбаясь, поправила ее Серебряная Лиса.

– Да, если хочешь. Не стану этого отрицать. Но прежде чем ты переступишь порог шатра, прислушайся к советам столь древнего и мудрого создания, как я. Стоит тебе сболтнуть что-то, хорошенько не подумав, как все собравшиеся моментально почуют в твоих словах величайшую угрозу. Откровения могут стоить тебе жизни, дитя. И знай: пока ты еще не в состоянии себя защитить. И Мхиби, которую я искренне люблю, тоже не может этого сделать. У нее нет такой силы. Вы обе нуждаетесь в защитниках. Понимаешь?

Не переставая улыбаться, Серебряная Лиса кивнула.

Мхиби захотелось крепко прижать к себе дочь, и она с трудом удержалась от этого. Карга лишь подтвердила ее собственные опасения. Рхиви понимала: она бессильна что-либо сделать с магическими силами, бурлящими внутри Серебряной Лисы.

«Карга права: мне нечем защитить мою девочку. Да и моя ли она теперь? Правильно назвала меня вещая птица. „Глиняный горшок“, да к тому же пустой. А создание, которое я выносила, сейчас уже не во мне – вот оно, наивное, слабое дитя: стоит рядом и не понимает, чем может отозваться каждое неосторожное слово, опрометчиво произнесенное вслух».

Середину штабного шатра занимал громадный стол, грубо сколоченный и на редкость кособокий, как будто его делал какой-нибудь вдрызг пьяный плотник. Скворец, уже успевший снять шлем, громко хохотал, разглядывая стол.

– Ну и мебель у тебя, Воевода! – сказал командор, весь аж трясясь от смеха.

– Да уж, не из покоев малазанской императрицы, – съязвил Каладан Бруд. – Но я привык к нему.