– Алексей, давай не будем, – мрачнею я, начинаю печь блины. – Это не повод для утренней беседы, согласись?

– Совершенно не повод, – кивает Казанский, окидывая меня голодным взглядом. Как будто не блинов хочет на завтрак, а совершенно другое блюдо. – Я вот думаю, скорее бы выходные, отправимся с тобой куда-нибудь вдвоём, – безапелляционно говорит мне, даже не спросив на то моего согласия. И мне это нравится. По крайней мере, протестовать против такого развития событий мне совершенно не хочется.

– Вряд ли получится, – качаю я головой, ловко переворачивая блинчик. – На выходных скорее всего я буду занята разбором вещей в новой квартире.

– Ты переезжаешь?

– Да, папа настоял на том, чтобы я жила теперь поближе к работе. Осталось только перевезти вещи и сдать эту квартиру.

– Значит, будем перевозить твои вещи на выходных, – уверенно говорит Казанский, и вдруг добавляет совершенно неожиданное: – Заодно познакомлюсь с твоим отцом.

И это тоже звучит настолько чужеродно, что у меня нет сил даже на то чтобы удивится.

– А у тебя, как я погляжу, совершенно серьезные намерения, – пытаясь перевести все в шутку, говорю я Алексею, не понимая как реагировать на его желание познакомиться с моим папой. Возможно, для босса это совсем неважно, и он просто хочет побыть в компании со мной и моим отцом, ничего особенного в это не вкладывая. В самом-то деле, мы же не в восемнадцатом веке, чтобы просить у моего родителя разрешения на то, чтобы ухаживать за мной. Тем более сейчас, когда мы с Алексеем уже дважды переспали.

– А я погляжу, ты ещё этого не поняла, – совершенно будничным тоном, как будто говорит о том, что само собой разумеется, отвечает Алексей. 

И мы замолкаем. Я быстро пеку блинчики, босс думает о чем-то своем, а я не пытаюсь вмешиваться в ход его мыслей. Тем более что мне есть о чем поразмыслить наедине с собой, и раз уж я решила пока не обсуждать с Казанским ничего из того, что одолевает меня со всех сторон, значит мне и разбираться с этим в одиночестве.

Завтракаем мы тоже в полном молчании. Алексей набрасывается на блины с такой жадностью, будто до этого не ел как минимум сутки. У меня же напрочь пропадает аппетит, потому что вдруг начинает казаться, что это утром – первое и единственное из тех, которые мы проведём вместе.

На работу мы едем порознь. Как ни старается Казанский уговорить меня подбросить до работы, я убеждаю его в том, что пока являться вместе нам точно не стоит. Тем более, мне нужно много времени на то, чтобы привести себя в порядок, а ему – отправиться домой, чтобы переодеться в деловой костюм.

Этим утром я собираюсь особенно тщательно. Хочется быть для Алексея особенной хотя бы на время, что отведено нам с ним на то, чтобы быть вместе. Думать, что у него есть кто-то ещё, о ком я не знаю, как не знала о его невесте, не хочется.

Однако жизнь Казанского и его проблемы настигают меня, едва я вхожу в офис за пять минут до начала рабочего дня. Из-за двери в кабинет босса раздаются такие крики, что я удивляюсь тому, как наш офис выдержал и не рухнул ко всем чертям. Визгливый женский голос перемежается громоподобным мужским, в котором я с лёгкостью узнаю Алексея. Нехорошее предчувствие холодит мою душу, когда я понимаю, что вероятнее всего, визжащая женщина – это та самая Кристина. Замираю на месте на несколько бесконечно долгих секунд, а шум крови в ушах не дает расслышать толком, что же они кричат друг другу. Да и не моё это дело, если уж так посудить. Тогда почему мне хочется сбежать, и пока не видеть ни Казанского, ни стен этого офиса?