Я напряглась, как струна. Желание, страстное, липкое, гнетущее, дрожащее, зародилось в груди, нарушив частоту дыхания, и поразительно быстро упало ниже пупка.

Я опустилась на пол, села на колени, свела их вместе. Выставила руки ладошками вперед и склонила голову.

– Я готова покаяться и получить наказание за свои грехи, мой господин.

– Хорошо. Выпросила. Так и быть, накажу тебя так, что мало не покажется. Но сперва ты ответишь, зачем всё это затеяла.

– Я вещь. Я собственность. Ты меня купил, заплатил высокую цену, и потому тебе приходится со мной жить. Мой господин.

– Ты моя принадлежность, которую я купил, и это на самом деле так. Но ты не вещь, Катя. Ты высшая ценность, которую я добился, потратив на это годы, силы, сердце и жизни других людей. Я поставил на кон всё, чтобы ты принадлежала мне на любых условиях, при любых лишениях и за любые страдания. Я пошёл на всё ради тебя одной, и ни капли не сожалею об этом. Если хочешь на чистоту… Ты первая женщина, из-за которой я вообще что-либо делал не в угоду себе. Вертелся перед тобой, как щенок, что для меня, поверь, было дико унизительно. Возможно, я эгоистично поступил, сделав тебя моей без твоего согласия. Но ты, твоё поведение из крайности в крайность и твои безумные выводы… Не кажется ли, что пора бы поставить тебя на место?

– Согласна, меня надо поставить на место. Распоясалась я, сука такая. – я максимально низко наклонилась к полу. – Давай. Бей меня. Убивай. Ломай кости. И будешь прав. Всё стерплю. Сама знала, чем обернётся мое непослушание.

– Сперва расскажешь о своих подвигах. Где и с кем тебя носило, пока я был в Нью-Йорке. Библия нужна для мотивации говорить правду и только правду? Или ты справишься без спец примочек?

Стоит ли говорить обо всем, что я делала в его отсутствие?

А если солгу?

Не станет ли хуже?

Ответ пришел на ум сразу. Станет хуже и гораздо.

Значит ли это, что я могу быть с Фархадом полностью откровенна? Наверное, да.

Недолго раскачиваясь, я выложила всё, что со мной успело приключиться.

Показала уродливый шрам от пули на плече, который остался в качестве напоминания об испытаниях той ночью, когда бандиты вторглись в дом. Даже про ясновидящего рассказала. Умолчала только об Авроре и её парне Мергене, а также о том, что произошло между мной и Билли в номере отеля.

Но Фархад о брате вообще не спрашивал, к моему счастью. Его больше интересовало, как я, будучи его женой, посмела так неподобающе вести себя.

Фархад практически не перебивал меня. Он большую часть времени молчал. Лицо его не менялось на протяжении моего монолога, не излучало никаких эмоций. Будто в каменное изваяние превратился Фархад. Будто не мои признания слушал, а важную, но сухую лекцию.

Он даже не взглянул на меня ни разу. Как уперся глазами в пол, так и простоял, внимательно слушая меня.

Поднял глаза лишь тогда, когда я закончила говорить и интуитивно завернулась в абайю.

И в глазах его я не заметила ничего доброго – лишь холод и пренебрежение в них отображалось. Но никак не то, на что я рассчитывала.

– Ты молодец, что не побоялась признаться. Можешь задать мне один вопрос, который тебя интересует. И я отвечу на него. Всего один. Самый главный для тебя вопрос на сегодняшний день. Ответ и станет для тебя наказанием. Которое ты примешь с должной покорностью, выстрадаешь самостоятельно и в конечном итоге примешь, как постулат.

Фархад даёт шанс узнать о нем что-то? Любую тайну мне откроет? Вот это да! Разве этот редкий феномен может послужить наказанием?

– Минуту на раздумья можно?