Мамочка ничего не ответила, просто сидела, сжав руками колени так сильно, что я видела, как побелели костяшки ее пальцев.

– Но я знаю, чего вам надо.

Мамочка скользнула по мне взглядом, потом посмотрела на бабушку и покачала головой – это значило, что бабушка собирается сказать что-то такое, чего я не должна слышать.

– Вам нужно родить еще детей, – сказала бабушка, игнорируя жест мамочки. Она всегда игнорирует мамочку, – Доктор говорит, что физиологически у вас нет к этому никаких препятствий. Ты ведь хотела бы братика или сестричку, правда, Мод?

Я перевела взгляд с бабушки на мамочку.

– Да, – сказала я, желая наказать мамочку за то, что она заставила меня играть на рояле.

Я тут же пожалела о том, что сказала, хоть это и было правдой. Я часто завидую Лавинии, что у нее есть Айви Мей, хотя от нее столько мороки, когда она всюду таскается за нами.

Тут появилась Дженни с подносом, и мы облегченно вздохнули. Она накрыла на стол, и мне удалось выскользнуть вместе с ней из комнаты. Мамочка говорила что-то о летней выставке в Королевской академии.

– Наверняка чушь какая-нибудь, – услышала я слова бабушки, закрывая за собой дверь.

– Чушь, – повторила Дженни, когда мы оказались на кухне, тряся головой и морща нос.

Она сделала это точно как бабушка, и я расхохоталась.

Иногда я спрашиваю себя, зачем бабушка вообще к нам приезжает. Они с мамочкой почти во всем расходятся, и бабушка не всегда ведет себя вежливо. Мамочке вечно приходится сглаживать их конфликты.

– Привилегия возраста, – говорит папочка всякий раз, когда мамочка ему жалуется.

Несколько минут я корила себя, мол, не нужно было оставлять мамочку наверху, но я все еще злилась из-за того, что она сказала, будто шью я так же плохо, как и играю на рояле. А потому я осталась на кухне помогать миссис Бейкер с ланчем. Она готовила холодный говяжий язык и салат, а вместо пудинга «дамские пальчики»[12]. Ланчи с бабушкой никогда не бывают интересными.

Спустилась Дженни с кофейным подносом и сказала, что бабушка вроде хочет сходить в колумбарий, «пусть он и для язычников». Я не стала дожидаться, когда она закончит, и побежала за Лавинией.

Откровенно говоря, я удивилась, когда миссис Коулман изъявила такое желание посмотреть колумбарий. Наверно, сама идея подобного места отвечает ее представлениям о чистоте и экономии, хоть она и дала понять, что для христиан это совершенно неприемлемо.

Так или иначе, но я испытала облегчение оттого, что нам с ней будет чем заняться. Я всегда страшусь ее визитов, хотя сейчас переношу их легче, чем в начале замужества. Мне потребовалось десять лет брака, чтобы научиться управлять ею как лошадью, вот только я никогда не ездила на лошади – они такие большие и неуклюжие.

Но управлять ею я научилась. Например, портреты. На свадьбу она подарила нам несколько потемневших масляных портретов разных Коулманов, живших когда-то в прошлом веке, у всех на лицах одно и то же строгое выражение, похожее на то, что я вижу на ее лице, а это весьма примечательно, так как сама она по происхождению не Коулман и унаследовать этот взгляд не могла.

Портреты ужасные, но миссис Коулман настояла, чтобы они висели у нас в прихожей, где их может видеть (и восхищаться ими) каждый посетитель, а Ричард даже не пытался ее разубедить. Он редко ей противоречит. Единственный его поступок против ее воли – это женитьба на дочери линкольнширского врача, и он, видимо, собирается провести всю свою остальную жизнь, избегая других конфликтов с матерью. И вот портреты оказались на стенах. Спустя полгода я нашла ботанические акварели таких же размеров и заменила ими портреты, но перед каждым визитом миссис Коулман возвращала их на место. К счастью, она не из тех женщин, что наносят неожиданные визиты, – неизменно предупреждает о своем приезде за день, так что у меня всегда было достаточно времени, чтобы сделать замену.