После этой встречи Тамара года три с ней не виделась. Поначалу звонила, но Таня вежливо, в свойственной ей манере, ссылалась на занятость, обещала перезвонить и опять терялась во времени. Потом родился Славик, и Тамара с головой окунулась в новые заботы.

С Максом тихо расписались, ещё когда на последних месяцах ходила. Отдать должное, он сам предложил узаконить отношения. Может, из-за ребёнка… Не сказать, что была между ними бешеная любовь, но на чём-то всё держалось. Тома и не понимала уже, что такое любовь и какая она должна быть. Вроде как удобное сообщество двух людей, объединённых общей целью – детей растить и добра наживать.

Родителям Макс нравился: внимательный, всегда с букетом для мамы, если в гости заезжают, и с отцом в нарды сразится. Уважал папино пристрастие, никогда не отказывал, сам больше покер любил, и если уж играть, то обязательно на деньги. А какие с отца деньги! По стопочке всегда выпьют, по душам поговорят о том, что развалили могучую Российскую империю и в стране порядка нет, вроде перестройка давно закончилась, а многие так перестроиться и не сумели, озлобленные стали, что дальше будет, и чёрту неведомо. Распинался больше Макс, отец лишь одобрительно кивал, терпимый, любое мнение принимал, оттого, видно, и врач стоящий, что ничем другим голова не забита. Сам Максим с Камчатки, своих редко видел, раз в год к ним летал, не чаще. Может, поэтому и любил к Томкиным в гости ездить, что по родным тосковал. Они в Питер не могли, мать давно ногами маялась, не осилила бы дорогу, а оставить её одну отец никак не мог, как связаны одной ниточкой…

Тамара очень хорошо помнила тот день. Славику прививку сделали, и он к вечеру закапризничал и температуру высокую выдал. Испуганная, позвонила врачихе, та успокаивает:

– Ничего страшного, обычная реакция, дайте жаропонижающее и пить побольше.

Славик пропотел, посопел и заснул. У Томы на душе полегчало, и на счастье Макс рано с работы пришёл – когда он рядом, ей всегда спокойней было. Уже хотела в ванную идти, ко сну готовиться, нанервничалась за день – звонок. Не ожидала она услышать Танин голос и не сразу её узнала, даже переспросила:

– Тань! Это ты, что ли? Что случилось?

Тома и представить не могла, что Татьяна плакать умеет, да ещё так. Страшно стало. Было понятно, что нет у неё сил произнести ни слова, словно рот ватой набит, ничего не разобрать.

– Танечка, милая! Успокойся, пожалуйста! Ну скажи нормально, что стряслось?

Только и поняла Тамара, что просит она её и не просто просит, а чисто умоляет прямо сейчас приехать на улицу Радищева. Вроде совсем недалеко ехать, так ведь Славочка недавно заснул и неизвестно ещё, как Макс на всё посмотрит. Хотелось на завтра встречу перенести: и нянька будет, и с малышом всё ясно. Так ведь именно сейчас нужна. Нельзя отказать! Тома много Максиму про Татьяну рассказывала, не знал её лично, но понимал, что не чужой она ей человек, согласился, раз надо – значит, надо, и такси сам заказал.

– Только ты долго не засиживайся! И отзвонись обязательно, что нормально доехала. Вот неладная!

Тамара по-быстрому переоделась в спортивный костюм, нацепила сверху ветровку Максима и побежала по лестнице. В голове одна мысль: что же такое могло приключиться? Может, с Сергеем что? Другое ничего на ум не лезло, только по нему она могла так убиваться. Дело было не в Серёже, с ним Таня рассталась ровно через год после их с Тамарой последней встречи. У него появился кто-то в Москве, и он, как есть, всё рассказал Татьяне. Она думала, что готова к этому, но втайне от себя надеялась, как делают в подобной ситуации почти все – верят, хоть верить уже не имеет смысла. Дело было совсем в другом, в самом страшном, что могло с кем-либо произойти.