В тот же момент экран на предплечье потемнел, и на нем проступила комбинация символов. Чуть помешкав, Лиза ввела эту последовательность на запорном устройстве, ничуть не удивившись тому, что она оказалась верной.

В центре управления работало освещение, и датчики скафандра показывали наличие нормального уровня кислорода. Лиза отстегнула шлем и с наслаждение вздохнула. Хоть воздух здесь не был таким ароматным, как в оранжерее, кислорода в нем было достаточно.

Девушка огляделась:

– Лучезар, ты здесь?

Помещение было довольно просторным, имело круглую форму и хорошо просматривалось. Кроме большого количества экранов и консолей, установленных вдоль стен, и небольшой стойки с аппаратурой в центре, в нем ничего не было. И никого.

Лиза оторопело озиралась, сенсорный экран на предплечье потух и больше не давал подсказок. Лучезара, к которому она так торопилась через всю станцию, в командном центре не было.

Вся аппаратура в помещении была в рабочем состоянии, панели светились, перемигиваясь датчиками, на экранах отображались схемы систем станции. Группа экранов передавала изображения с внешних камер – на одном Лиза видела Такера, торопящегося по коридорам станции, на другом Кира Мысина, тащившего под мышкой объемную консоль, третий показывал внутренности их спасательного корабля.

Перед приборной панелью стоял одинокий стул, и Лиза обессилено опустилась на него.

– Я не понимаю, Лучезар, – девушка скользнула взглядом по многочисленным экранам. – Что ты от меня хочешь?

В этот момент один из больших экранов, показывающий состояние последнего из оставшихся реакторов, потух, затем на нем замельтешили символы, которые спустя пару секунд сложились в слова:

«Здравствуй, Лизонька».

Лизе стало жутко. Так жутко, как не было даже в узком техническом коридоре, который ей пришлось преодолеть по пути сюда. Язык прилип к небу, с трудом она проговорила охрипшим голосом:

– Здравствуй, Лучезар. Где ты?

От следующей надписи Лизе стало еще жутче, по спине побежали мурашки:

«Прости. Сейчас, сделаю так, чтобы тебе было комфортнее».

На экране вместо потока символов появилось изображение Лучезара, живого и невредимого, словно бы Лиза просто общалась с ним по видеосвязи. Вот только одет он был не в форму Космофлота, уместную в текущей ситуации, а в обычную домашнюю футболку, которую Лиза купила ему незадолго до ссоры.

Лучезар Горский был самым красивым среди инженеров Космофлота. И самым талантливым из них. Многие молодые девушки и женщины постарше заглядывались на перспективного красавца, но Лучезар всегда был предан только одной женщине – Лизе Солнцевой. Влюбленный в нее еще со студенческой скамьи, он долго не решался открыть девушке свое сердце, а когда, наконец, сделал это, был очень удивлен, узнав, что его чувства давно уже были взаимны. И потом также долго он не решался сделать ей предложение – не потому, что не хотел семейных уз и ответственности, а потому что боялся услышать отказ. И вот, когда он, наконец, предложил любимой руку и сердце, которые она с охотой приняла, долг вынудил его перенести дату их свадьбы. И Лиза сорвалась – она всегда была такой вспыльчивой и эмоциональной в противовес спокойному и рассудительному Лучезару. И они поругались…

И вот теперь это красивое лицо, знакомое Лизавете во всех подробностях, от сеточки морщинок в уголках глаз до маленького шрама на подбородке, неподвижно застыло по ту сторону экрана. Слишком длинные для военного волосы, темные и вьющиеся, Лучезар обычно убирал за уши. Руководство прощало ему такую вольность за светлый ум и искрометные идеи, которые генерировала его нестриженая голова. Теплые карие глаза, прямой породистый нос, смуглая кожа – Горский выделялся из толпы яркой внешностью. Это было редкостью в современном обществе, давно и плотно перемешавшем в себе все национальные черты.