Я вернулся к последней камере и открыл ключом дверь. В темноте комнаты блестела металлическая маска. Страшно худой дроу висел прикованный к стене ржавыми цепями. Длинные черные уши, торчащие из отверстий его маски-шлема, не оставляли в расе никаких сомнений. Грязные спутанные волосы, запавшие ребра, рваные штаны. Ноги больше не держали его, поэтому он висел на цепях – браслеты врезались в запястья, наверняка отдаваясь страшной болью.

– Долго же ты добирался ко мне. Заблудился где-то по пути? – сиплый голос прорывался сквозь тонкую щель маски, прятавшую его лицо целиком. Только глаза, горящие непреклонным огнём, виднелись сквозь узкие щели. Похоже несмотря на все пытки, Дому Теккен’ар не удалось сломить этого пленника. Такое возможно только в играх, увы.

Я отстегнул его от стены и помог сесть. Ходить незнакомец не мог, слишком ослаб.

– Можно сказать и так, ходил на экскурсию в соседнюю камеру, – в тон ему ответил я.

– А, ты видел старого доброго Грокха. Отличный собеседник, постоянно грозит снять с меня шкуру и пустить на портки. Не любит он дроу, видишь ли. Зато Джеззара периодически отвлекается на него и оставляет меня в покое. Как он поживает? – спокойным голосом поинтересовался собеседник.

– Не очень он поживает – умер.

Эльф в маске вздохнул и патетически продекламировал.

– Бедный Грокх! Я знал его, незнакомец. Это был орк бесконечного остроумия, неистощимый на выдумки.

– Правда, что ли?

– Нет, тупой, как бревно, и злой, как тысяча демонов Бездны, но у всех свои недостатки. Итак, как тебя зовут, дружище?

– Гвинден.

– Из Дома?..

– Моего Дома больше не существует, их всех убили эти ублюдки, – мне не хотелось признаваться, что игра не сообщила мне название моего Дома, а выдумывать несуществующий показалось мне глупо. Слишком легко это проверить.

– Что ж, скорблю вместе с тобой, Гвинден. Меня зовут Со́веретт из Дома Эвер’харн.

– Как ты здесь оказался? И почему на тебе эта маска? Ведь это же не модный аксессуар?

– Нет, что ты, я сделал этот выбор полностью добровольно. Такие маски, запаянные на затылке – это последний писк Аскешской моды. А сам ты как думаешь, недоумок?! – взорвался Соверетт.

Я ничего не ответил, и он быстро остыл.

– Ладно, Гвинден, извини, моё чувство юмора несколько пострадало за последние 15 лет заточения, но я все равно благодарен, что ты сдержал своё слово и освободил меня, пусть нам и суждено умереть здесь. Тем не менее, не забывай пока кричать. Я хочу пожить ещё десять минут свободным эльфом.

– Давай ты все-таки ответишь на мои вопросы, а фаталистические ремарки оставишь на потом.

Соверетт вздохнул и начал свой рассказ.

– В лучшие времена я принадлежал Старшему Дому Эвер’харн. Старший сын Старшего Дома… – он грустно усмехнулся этой нелепой фразе. – Пятнадцать лет назад он занимал первое положение в Аскеше. Главным нашим противником тогда считался Старший Дом Дел’Гарто. Я играл ключевую роль в нашей семье, потому что в нарушение всех традиций Матриарх Чезе́дра Эвер’харн благоволила мне и видела во мне будущего лидера нашего Дома. Прецеденты, как ты знаешь, уже имелись: в Шраудсталле[21] всеми Домами управляют Патриархи, но только потому, что местные жрецы Эстрикс слабы. У нас они держат весь Аскеш в жёсткой хватке, но тем не менее принять такое решение – полностью её право.

– Она собиралась передать власть мне, а не моей сестре Киа́стре, что по понятным причинам не вызывало у той восторга. Пятнадцать лет назад Дом Дел’Гарто бросил нам вызов. Вместо того, чтобы потратить кучу ресурсов на бесконечные тычки, саботаж и заказные убийства, мы достигли договорённости. Всё решит дуэль старших наследников Домов. Если мы проиграем, то уступим место в Совете Дому Дел’Гарто.