Тем временем Гендерсон снова отчалил от корабля, хотя ветер превратился в настоящий ураган. Вскоре он увидел обломки лодки, а одному из матросов послышался крик о помощи среди завываний бури. Это побудило смелых моряков продолжать свои поиски в течение получаса, хотя капитан Блок несколько раз давал им сигнал вернуться, а хрупкое суденышко ежеминутно подвергалось страшной опасности. В самом деле, трудно понять, как могла уцелеть такая маленькая лодочка. Впрочем, она предназначалась для охоты на китов и, как я узнал потом, была устроена наподобие спасательных лодок в Уэльсе, то есть имела отделения, наполненные воздухом.

Видя, что поиски остаются тщетными, моряки решили вернуться. Но в эту самую минуту послышался слабый крик, и мимо них мелькнула какая-то черная масса; они погнались за ней и поймали ее. Это была палуба «Ариэля». Август бился подле нее, по-видимому, в смертельных муках. Схватив его, они убедились, что он привязан к палубе веревкой. Если припомнит читатель, это я привязал его к рым-болту, чтобы поддержать в сидячем положении, – в результате моя выдумка спасла ему жизнь. «Ариэль» был сколочен кое-как и, попав под корабль, разбился на куски; палуба оторвалась от остова лодки и всплыла (как и остальные обломки, без сомнения) на поверхность. Август всплыл вместе с ней и таким образом ускользнул от гибели.

Спустя более часа после того, как его подняли на корабль, Август пришел наконец в себя и понял, что случилось с лодкой. Он помнил, что пришел в себя под водой, где вертелся с поразительной быстротой, чувствуя, что какая-то веревка обматывается вокруг его шеи. Минуту спустя он понял, что быстро поднимается наверх, но тут голова его стукнулась обо что-то жесткое, и он снова потерял сознание. Затем опять очнулся, и тут уже мысли его несколько прояснились, хотя все еще оставались смутными и туманными. Он понимал теперь, что случилось какое-то несчастье и что он находится в воде, хотя рот его оказался на поверхности и он мог дышать довольно свободно. Вероятно, в эту минуту палуба неслась по ветру, увлекая его за собой, причем он лежал на спине. В этом положении он, конечно, не мог утонуть. Но вот волна бросила его на палубу, за которую он и уцепился с криком о помощи. За минуту перед тем как мистер Гендерсон увидел его, он выпустил палубу и скатился в море, считая себя погибшим. Все это время он ни разу не вспомнил ни об «Ариэле», ни об обстоятельствах, приведших к этому несчастью. Смутное чувство ужаса и отчаяния всецело овладело его душой. Когда наконец он был вытащен из воды, сознание снова оставило его, и только через час он опомнился. Что касается меня, то я был возвращен к жизни из состояния, граничившего со смертью (и то лишь через три с половиной часа после того, как все средства были перепробованы) посредством сильного растирания фланелью с горячим маслом: средство, рекомендованное Августом. Рана на моей шее, хотя и ужасная с виду, оказалась неопасной и скоро зажила.

«Пингвин» вошел в гавань около девяти часов утра, выдержав сильнейший шквал, какой когда-либо случался близ Нантукета. Мы с Августом явились в дом мистера Барнарда как раз к завтраку, который, к счастью для нас, запоздал благодаря вчерашней попойке. Кажется, присутствовавшие были слишком утомлены, чтобы обратить внимание на наш изможденный вид, который бросился бы в глаза при мало-мальски внимательном наблюдении. Впрочем, школьники – истинные виртуозы по части обмана, и вряд ли кому-нибудь из наших нантукетских друзей пришло в голову, что ужасная история, о которой рассказывали в городе матросы, потопившие будто бы целый корабль с экипажем человек в тридцать-сорок, имела какое-либо отношение к «Ариэлю», ко мне или к моему спутнику. Мы же часто говорили об этом происшествии, но не могли вспоминать о нем без ужаса. Август откровенно сознался, что никогда в жизни не испытывал такого адского чувства, какое испытал в нашей маленькой лодочке в ту минуту, когда понял степень своего опьянения и убедился, что не справится с ним.