Леони поднесла невесомую прозрачную ладонь к глазам, но даже через нее увидела собственное спящее тело, укутанное до пояса в плед, пахнущий цветами. Этот аромат сейчас был сильнее, чем если бы она вскочила на велосипед в широких брюках с заправленными в гольфы штанинами и ринулась через поле, собирая на светлую помятую ткань зазевавшихся букашек и ядовито-желтую пыльцу.

Поднимаясь выше и выше, Леони прошла сквозь плохо побеленный потолок и доски, выстилающие крышу. Зажмурилась, когда увидела, как отражается утреннее солнце в росе, усеявшей черепицу. Еще на метр вверх – и можно разглядеть весь дом. Какой он маленький отсюда! И каким же большим кажется солнце. Оно дышит. Пульсирует. Оно живое – теперь в этом нет никаких сомнений! Оно горит, и это пламя завораживает, протягивает к ней тоненькие золотистые ниточки.

Леони схватилась за одну такую ниточку – жжется! Но это жжение оказалось на удивление приятным. Хотелось, чтобы оно спалило тебя дотла, до мелких хлопьев пепла, развеянного ветром по полю, по желтым цветам, до реки.

Ниточка помогала держаться в невесомости, не суетиться под действием такого подвижного воздуха. Перебирая ее, словно нить Ариадны, Леони поплыла вперед, дальше от дома. Вскоре позади остались город и окраина. Позади остались быстрая река и поле. Позади осталась пыльная дорога, еще хранящая следы от шин велосипеда. Она летела к солнцу и чувствовала, что возвращается домой.

Прошла секунда или две – а казалось, несколько часов или даже дней. Внезапно путь преградила высокая башня. Она возвышалась над маленьким островком, казавшимся точкой на бесконечной глади океана, и тоже была живая.

Ниточка оборвалась – путешествие окончено. Не сумев удержаться наверху, Леони начала плавно, словно пушинка, планировать вниз, но чем ниже опускалась, тем сильнее разгоралась тревога внутри. Легкое, почти невесомое тело тяжелело, наливалось водой, испаряющейся с поверхности океана, и пропитывалось мелкими пылинками размолотых в крошку скал, вздымаемых услужливым ветром. Еще чуть-чуть – и начнет камнем падать вниз, и разобьется вдребезги.

Леони проснулась в липком поту. Ощущения, испытываемые во сне, никуда не пропали – она впервые чувствовала тяжесть собственного тела, и хотелось завыть от желания вернуть себе ту легкость с приятным жаром в центре груди!

Комната теперь не казалась такой уж большой – скорее, микроскопической по сравнению с бесконечностью мира за стенами. Бросив взгляд на часы, девушка застонала: еще целых полчаса можно было поспать, но сейчас и думать было нечего о том, чтобы уснуть.

Под руку попалось просторное хлопковое платье: чуть ниже колен, с длинными рукавами и высоким воротником. Ей шел бледно-оранжевый – оттенял россыпь веснушек.

Посмотревшись в подернутое патиной зеркало, Леони пригладила волосы, заправила за уши привычным движением, оскалилась, проведя указательным пальцем по щеке. Показалось, или веснушек стало больше? Или это прокля́тое зеркало?

День побежал своим чередом. Привычный завтрак. Угрюмое молчание Этьена – наконец удалось выдавить из себя его имя без навязчивого «мсье». Грязных бутылок не осталось, да и некуда было их складывать, зато на местном новостном сайте нашлось объявление: ближайшей булочной требовался помощник. Если не придется пыхтеть весь день у огня, которого Леони по привычке боялась до дрожи, то можно согласиться на самую мизерную зарплату – хоть что-то, лишь бы не чувствовать себя обузой.

– Уходишь?

Этьен вертел в руках новую фигурку какого-то невиданного существа – длинный змей или дракон с блестящей чешуей, – недовольно морща лоб, от чего казался старше своих лет.