Разговор в кабинете был странным. Вартан нервничал. Понимаю его. Но я четко ему сказал: на твое не претендую, прекрати ревновать. Он как-то странно улыбнулся, и мне показалось, что он безумно переживает за то, что Настя отдалится от него. Гулпости, у них семья.

Что творилось с друзьями, когда узнали о моем возвращении, словами не описать. Тот вечер был и веселым, и плаксивым. Дамы парней рыдали, парни пытались отжать мое внимание друг другу. И вишенкой на торте были документы, которые пацаны за короткий промежуток времени мне помогли восстановить.

На тот момент мы с Алией уже жили в моей квартире. Я испытал глубочайшее волнение, когда вошел в стены родной квартиры. Ничего не поменялось. Хорошие жильцы обитали, все в нормальном состоянии осталось. Но я хочу перемен. Одну из гостевых решили оборудовать под детскую, я занимался заказом  рабочих, Алия мечтательно листала каталоги и выбирала мебель.

День рождения Илюхи праздновали в доме Вартана. Приехали  в назначенное время. А у этого мужика фотосессия. Как только увидел меня с огромным роботом, завизжал от радости и повис на моей шее.

В тот вечер он несколько раз называл меня папой. А я тихо наслаждался этим моментом. Алия прижималась ко мне и гладила подросший живот. Она ожила в городе, познакомилась с соседками, ребятами во дворе. Малыши пристально изучали ее живот и расспрашивали о то, кто там сидит.

Сегодня вечером я вернулся с работы, а она сидит на кухне с кучей пирогов и роняет слезы на  стол.

- Что случилось, где болит?

Я так резко стартонул, что в боку закололо, и нога заныла.

- Всё в порядке, - качает головой моя девочка, - просто сегодня...

Заминается и не может продолжить. Но я вижу, что за пироги на столе.

Любимые пироги ее отца. И сразу вспоминаю день, когда мы познакомились. Я только стал приходить в себя и переставал бредить. Температура спадала мучительно и медленно, сломанные кости болели, я больше был без сознания, чем в сознании. И вот день, когда боль притупилась совсем немного. Сознание слегка прояснилось. И она с пирогами.

Приготовила отцу, порадовать. Он отъехал, думал, я спать буду, а я не спал. И она нарушила запрет заходить ко мне. Зашла. Пирожок принесла. Как ангел.

Отец ругал потом. Я думал, он один живёт. А оказалось нет..

Я лежал на кровати и смотрел на юную девчонку, которая так сочувствующе смотрела на меня.

- Жалко выгляжу, да?

- Больные люди редко хорошо выглядят, - улыбается искренне, а взгляд грустный. - Но тут и не конкурс красоты. Хотя будь здесь он, вы бы выиграли даже в бинтах.

Сказала и вся залилась краской.

- Как тебя зовут, красивая. И почему я тебя раньше здесь не видел?

Пытаюсь привстать, опереться на локоть и наконец-то прожевать кусок воздушного с пылу с жару пирожка.

- Алия. И меня не должно быть здесь. Но ты звал, и я подумала, может голодный... - потупила взгляд и оглянулась на дверь, словно вот-вот сбежит.

- Как долго я у вас нахожусь? День какой на дворе? – улыбаюсь и впервые испытываю полноценный голод, так всё вкусно.

- Три недели. Среда была с утра, - улыбается в ответ. - Не жадничайте, я ещё принесу, вам сил набираться надо.

Так начались моя новая жизнь рядом с совершенно чужими, но позже ставшими родными мне, людьми. Я долго не мог стать на ноги. Но отец Алии упорно выхаживал меня своими проверенными врачевательными методами. Мужик давно был на пенсии. Не практиковал. Но я для него  стал своеобразным вызовом и проверкой на прочность знаний. Он скрыл меня от всего мира, помог выкарабкаться. А я отплатил ему черной неблагодарностью, забрав дочь.