– Вы не так его поняли, – проговорил старшина, обращаясь к профессору. – Никаких условий не будет, а агент Кедман просто хочет задать вам вопрос.

– А почему он сам этого не скажет? – удивленно завопил Зубов, принявшись размахивать руками. – Разве он по-русски говорить не умеет? Тогда я могу по-английски с ним обращаться. Хау ду ю ду?..

– Никак нет, сэр!.. – рявкнул Кедман и осекся. – То есть, здравия желаю, сэр. А никак нет я сказал потому… – негр задумчиво потер коротко остриженную голову. – В общем, я забыл, что именно хотел сказать. Вопросов нет, сэр. И я думаю, что больше и не будет.

– Тогда не понимаю, почему вы, солдат, отрываете меня от важного дела?! У меня через пять минут защита диссертации в Лондонской академии наук… – завопил профессор и тут же заткнулся. – Кажется, я что-то снова перепутал. Вы на занятия пришли? Так проходите и садитесь.

– Воно ж не профессор, а стоматолог какой-то, – буркнул Пацук, выполняя распоряжение Зубова.

– Это почему? – поинтересовался у украинца Зибцих, которого почему-то после полигона неудержимо потянуло к знаниям.

– А потому, что от него челюсти сводит, как от наркоза, – пояснил есаул. – И язык совсем во рту болтаться не желает.

– По тебе этого не скажешь, – буркнул в ответ Шныгин и раньше других занял место в первом ряду.

Неизвестно от чего, наверное, под впечатлением от взаимно познавательного диалога с Кедманом, Зубов, вместо того, чтобы начать занятия в присущей ему манере – то есть, не обращая внимания на слушателей, сначала дождался, пока четверка агентов усядется на места и лишь потом подскочил к стенду с наглядными пособиями. Отдернув занавеску, профессор представил на суд зрителей плакат с изображением пришельца, пойманного утром спецназовцами. Впрочем, изображением инопланетянина данное учебное пособие назвать можно было лишь с большой натяжкой. Например, если бы Зубов решил показать этот плакатик самому пришельцу из космоса, тот ни за что не догадался бы, кто именно на нем изображен.

– Ознакомьтесь, пожалуйста, с недавно открытым видом инопланетных существ, – размахивая руками, начал лекцию Зубов. – Данный вид встречается людям впервые и толком классифицировать его не удалось. Известно лишь то, что с большой долей вероятности можно предположить, будто у этого типа пришельцев тяжелая форма отравления алкоголем и классический похмельный синдром являются естественным состоянием организма. Правда, вполне возможно, что после насильственного отрезвления о пришельце может быть вынесено совершенно противоположное суждение…

– Блин, не удивительно, что инопланетяне с нами воюют, – прошептал Шныгин и, наткнувшись на вопросительный взгляд Кедмана, пояснил: – Если бы меня какая-нибудь сволочь насильно отрезвила, я бы тоже с ней воевать начал.

– К сожалению, мне нечего больше сказать о пришельце, – ничуть не обратив внимания на шепот в рядах слушателей, продолжил лекцию профессор. – Может быть, у доктора Гобе к вечеру появится какая-нибудь новая информация, а пока мы даже не знаем, как этот вид инопланетян следует называть. Впрочем, скорее всего, пришельцу будет присвоено имя первооткрывателя. То есть, мое! Зубастикус сапиенс. Звучит?..

– Не звучит! – уже вслух возмутился Шныгин. – Как это вы его первым открыли? Это я его первым нашел, а мы с агентами пришельца к вам и доставили.

– А чего ты возмущаешься? – хмыкнул Пацук. – Воно ж у профессоров как бывает? Нормальные люди всякие чудеса открывают, а профессорам потом Нобелевские премии дают.

– А вот это не существенно и к нашей теме отношения не имеет! – взвился Зубов, замахав руками еще сильнее, хоть минуту назад казалось, что такое просто невозможно. – Вопрос с пришельцем на данный момент будем считать закрытым. Может быть, когда доктору Гобе удастся понять чириканье инопланетянина, пришелец сам нам скажет, каково название его вида. А сейчас мы перейдем к изучению снаряжения пришельцев и их экипировке…