– Нет, ничего не слышал…

«Президент… при сталинизме у них президент? А почему бы и нет! О чем это говорит? Что роль партии не выпячивают. Ну дык не построила коммунизм, вот и… Ребрендинг, смена имиджа».

– Кстати, у Самолета проверяли эти… сотовые.

– Тогда кого-то ловят, не было такого раньше… Может, маньяк завелся, и не хотят население пугать?

«Как бы еще на меня не того…»

– А что, может быть. Говорят, процент маньяков на душу населения во все века одинаковый.

– Уж думала, самой оставаться придется. Вы можете у нас сегодня и заночевать, а там уже и определиться, а то и вообще у нас пока поживете.

– Простите, это… то есть, Полина Геннадьевна, я ведь незнакомый человек с улицы… не совсем понял… А вдруг, простите за глупый вопрос, я украду здесь что-нибудь?

На лице бизнес-леди отразилось неподдельное изумление.

– Ну, украдете – сядете. Тут где матценности – сигнализация, видеокамеры, фотография ваша уже есть, запись голоса… Смысл-то какой жизнь калечить? Не понимаю… А у вас там что, часто воруют?

– Ну да, конечно… Народ бедный, нищих, бомжей – ну, этих, бродяг – много… правоохранительные органы коррумпированы, суды… наркомания, проституция… зато интернет есть…

«Боже, что я несу… Боже, какую чушь я несу…»

– Тогда понятно. А у нас это – покушение на госсобственность. Это же арендуемое имущество, и налог в казну идет.

– Да. Вы простите, я, наверное, глупость сказал…

– Ну что вы! Я же понимаю, что там совсем по-другому живут. Когда-то у меня тетя ездила Асуанскую плотину строить – боже, какая там у египтян нищета была! Ни образования, ни медицины, вот только торговаться и бакшиш просить – это там поголовно все умеют. Она приехала, говорит – какое счастье, что мы в Союзе родились.

Виктор внезапно почувствовал себя Гулливером, который попал в страну великанов. Или на остров гуигнгнмов, разумных лошадей, где в его сородичах видят жалких оскотинившихся йеху, только из вежливости в глаза не говорят.

А ведь государство в этой ситуации у них даже не за граждан борется, подумал Виктор. Оно борется за себя. Оно, его номенклатура, или как там у них называется, охраняет свои ценности, свою способность защищаться, чтобы его не растащили. Оно у них существует как целое, а не просто как сумма людей, каждый из которых на своем месте рвет одеяло на себя. Неужели хотя бы этого достаточно, чтобы для обычного, еще не увязшего в криминале человека не стало соблазна воровать?

– Большое вам спасибо! А то действительно – что вам тут оставаться, тем более как в семье посмотрят?

– В семье – нормально. – Полина улыбнулась, но как-то по-другому, и Виктор почувствовал в ее голосе горькую каплю грусти. – Я вообще-то одна с дочерью, уже давно, дочь взрослая, учится в Ленинграде в экономическом, уже определила себе будущего спутника жизни, так что дома скандалить некому. А ваши как, где учатся?

Виктор пожал плечами:

– Знаете, у меня была семья, но…

– Разошлись?

– Нет. Стихия природы.

– Простите. Не хотела напоминать…

– Ничего. Если честно, я здесь именно поэтому.

– Мы тоже не разошлись… Он был специалист по топливной аппаратуре. Гонка вооружений… Тогда еще не было лобанцевской теории ошибок.

Она промолчала несколько секунд, словно собираясь с мыслями.

– Виктор Сергеевич, тогда вам надо обо всем этом не думать, а просто окунуться в работу. Для меня, знаете, тоже эта фирма – как семья. Или как дачный участок – человек не просто с него что-то имеет, он им живет. Деньги – знаете, всех их все равно не заработаешь и на тот свет не возьмешь, а вот это, – и она обвела рукой пространство, – после тебя людям останется.