Произношу сбивчиво, едва сдерживая напряжение от холода.

– Неужто сама не понимаешь? – хмыкает бабка. – Проверяла мой выбор ива. Ну да уже неважно. Заходи, скидывай давай свою одежду.

Она открывает дверь и впускает меня в предбанник. Мне бы с ней поспорить, но раздеться – именно то, чего мне больше всего сделать хочется. А согреться в теплой бане и подавно.

Раздеваюсь, прижимаю к груди полотенце и захожу в парную. Бабка следом, только не раздеваясь.

– Сейчас помолчи и слушай, – она кивает на лавки. – Мои часы почти остановились. Боги решили под конец ускорить их ход, потому что нашла тебя далече отсюда. Но я ни о чем не жалею. Ты та, кого я искала. Сильная дева с разбитым сердцем. И будешь прекрасной Хозяйкой сада. Заботься о нем, используй мою силу с умом. И помни главное: нельзя влюбляться, иначе откроется источник, беда будет.

Бабка произносит это так быстро, что я не успеваю ни одного вопроса задать. Словно она куда-то очень-очень торопится.

Ее тяжелая узловатая рука ложится на мой лоб. Я на секунду теряю зрение от яркой вспышки золотистого цвета, а когда открываю… старушки уже нет.

Пока глаза снова привыкают к слабому освещению от светильника на стене, пытаюсь осознать. Каждый раз, когда мне кажется, что больше меня шокировать и удивлять нечем, этот мир выкидывает новый фортель. Да такой, что у меня голова идет кругом.

Хотя сейчас она кружится, по-моему, от того, что становится душно .

Согрелась ли я после ледяной воды? О, да!

Но мне хочется надеяться, что перегрелась и все происходящее – это просто галлюцинация.

Нет, меня в принципе устраивает осознание, что я каким-то супер-пупер-волшебным образом перенеслась в тело другой девушки. Хотя тут тоже много оговорок, потому что попасть в тело той, кого хотят вывезти в лес и убить – тоже спорное удовольствие.

Но вот перспектива остаться внезапно одной после слов “будешь Хозяйкой сада” мне совсем не нравится. Это как играть в игру, правил которой не знаешь и не понимаешь, что от тебя требуется. Мало шансов на выигрыш.

Зачерпываю ковш воды и выливаю себе на макушку. Теплая. Мысли не проясняет.

Смываю с себя остатки речной воды, обтираюсь полотенцем и выхожу.

Замираю прямо в дверях, потому что в предбаннике нет моей мокрой одежды, зато лежит новая, аккуратно сложенная. Белоснежная рубаха из тонкого мягкого хлопка. Яркий сарафан с цветными лентами. И обувь… Красные полусапожки с твердой подошвой, в которых явно удобнее ходить по лесу.

Но откуда это все? И все такое… Новое, с тонким ароматом фиалки, совсем не похожее на то, что давала мне бабка. Может, она просто вышла, а я не заметила? Сама себя накрутила, что-то додумала.

Не без удовольствия одеваюсь, потому что вся ткань мягко ложится на кожу, словно нежно гладит. А сапожки такие мягкие, удобные, будто сшитые по моей ноге.

Сразу же бегу в дом, надеясь все же там найти старушку. Эх, я так и не узнала ее имени… Может, теперь откроет? Она же сказала, что Матушка Ива меня приняла. Наверняка это что-то важное.

Но в доме пусто. Я бы даже сказала пустынно. Ощущение, как будто все было брошено “как есть”, во время прерванной работы, только не час назад, а дней десять как… И стоит гнетущая, пробирающая до мурашек тишина.

Перевожу взгляд на стену, где висят ходики, которые куковали в первый мой вечер. Они молчат.

“Мои часы почти остановились”, – звучит в голове голос старушки. Так это была не метафора? Сердце стучит в ушах, а в груди нарастает зудящее ощущение тревоги.

Неужели она все же исчезла? Что, вот просто так? Понимаю, что даже несмотря на то, что она почти все время бухтела, заставляла меня охотиться за странными сорняками и даже искупала в речке, я все равно видела в ней проводника в этот мир, поддержку.