– Это вздор, дорогая, – торопливо проговорил Генри, прильнув к брюнетке и поцеловав её руку. – Бедная девочка. Мы с ней учились в одной академии. Она просто помешана на мне! Я пытался ей всё объяснить по-хорошему, но ни в какую. Думает, – мужчина язвительно хмыкнул, и этот смех, злой и издевательский, резанул по сердцу, – что у нас будет свадьба. Больная…

Я слушала Генри и не могла поверить своим ушам. Гнев и обида захлестнули меня с головой. Я почувствовала, как магия начинает бурлить внутри, требуя выхода. Мои пальцы непроизвольно сжались в кулаки, и вокруг них заплясали яркие искры.

– Ах ты, лживый мерзавец! – выкрикнула я, не в силах больше сдерживаться.

Магия вырвалась наружу и полетела прямо в Генри, но он ловко заблокировал её, однако часть искр, отразившись от невидимого барьера, ударила в его новую пассию. Женщина взвизгнула, схватилась за щеку, на которой отпечатался красный след от магической пощёчины.

Я тут же спрятала руки за спину, понимая, что совершила ошибку: гнев затмил разум.

– Ты точно ненормальная! – закричал Генри.

Из гостиной, заинтересовавшись переполохом, вывалились гости.

– Полиция! Вызовете полицию! – визжала брюнетка, топая ногами. – Эта сумасшедшая напала на меня!

Я закусила губу, сдерживая поток проклятий, которые так и просились на язык, и в панике бросилась к выходу. Ситуация явно вышла из-под контроля…

Я шла по улицам, которые постепенно пожирал сумрак надвигающегося вечера. Ароматы дорогих приторно-сладких духов гостей Генри, ещё недавно щекотавшие ноздри, растворились, сменившись запахом прелых листьев и мокрой шерсти, исходивших от проезжающих мимо экипажей.

Промокшая и продрогшая, я кое-как добрела до дома. В спешке, чтобы узнать правду от Генри, даже не удосужилась взять с собой плащ – выбежала прямо так, в одном тонком платье, которое теперь неприятное липло к телу.

Представляю, на кого я была похожа, когда ворвалась в его дом: спутанные волосы,  подол, забрызганный грязью, ботинки, превратившиеся в бесформенные комья глины…

Странно, что кто-то в таком виде меня вообще узнал. Мне, к примеру, никто из гостей знаком не был. Или я просто не присматривалась? Всё моё внимание было приковано к Генри и его новой… невесте.

 Что за вздор! Она – его невеста? До сих пор не верится.

– Мелочный слизняк… – процедила я сквозь стиснутые зубы, поднимаясь по скрипучей лестнице к себе в комнату.

Меня никто не встретил, даже отец не вышел. Наверное, это к лучшему. Сейчас я никого не хотела видеть. Слёзы жгли глаза, грозясь прорваться наружу, но я запретила себе плакать. Не дождутся!

В комнату постучали, когда солнце полностью скрылось за горизонтом, и наступил поздний вечер.

– Дорогая, не хочешь поужинать? – это был отец. – Мы специально не садились – ждали тебя.

– Да, сейчас выйду! – ответила я, только чтобы отец сильно не волновался.

Я всё это время сидела на кровати, болезненно сжимая в руках подвенечную фату, которую успели сшить портные. Тончайшее кружево, жемчужины, сверкающие матовым блеском… столько труда вложено, и всё напрасно.

Я чувствовала себя жалкой, потерянной и никому не нужной. Мир расплывался перед глазами. Но больше всего в этой истории мне было жалко отца. Он так мечтал что я, наконец, обрету любовь…

Знал ли он, что свадьба сорвалась? Пожалуй, что да. Тётушки всенепременно ему обо всём доложили.

Собравшись с мыслями и переодевшись в домашнее платье, я смогла-таки спуститься в столовую.

На ужин было картофельное рагу и баранья отбивная. Аромат еды, обычно такой аппетитный, сейчас вызывал лишь тошноту. Тётушки, словно не замечая напряжённости, болтали о чём-то своём, и их голоса сливались в монотонный, раздражающий гул.