– Вот видишь! А я с ним на эти темы побеседовать не могу. Потому что я бесталанная. – Она запустила пальцы в волосы с таким отчаянием, что на мгновение Джейн забеспокоилась, не собирается ли Мелоди вырвать несколько прядей.

Сестрица так страдала, что Джейн решилась отдать ей то утешение, что приберегла для себя:

– Неправда. Можешь спросить папу о том, что сказал о тебе мистер Дюнкерк.

Мелоди тут же обернулась, и ее ярко-голубые глаза сверкнули:

– А что он сказал? Прошу, сестричка, не дразни меня.

– Он сказал: «Ваша дочь – истинное украшение вашего дома».

Лицо Мелоди озарилось было радостью, но та почти сразу же померкла:

– Готова поспорить, он имел в виду тебя.

– Я стояла там, Мелоди. С чего бы мистер Дюнкерк стал говорить обо мне так, будто меня рядом нет? – Проговорив эти слова вслух, Джейн и сама осознала, насколько была права. Она приняла слова мистера Дюнкерка на свой счет, хотя они никак не могли относиться к ней. О ком еще он мог так сказать, если не о Мелоди? Если бы высказанный им комплимент предназначался Джейн, то мистер Дюнкерк так и сказал бы: «Вы украшение дома вашего отца». А так не стоило и сомневаться, что он имел в виду Мелоди.

Цепочка рассуждений привела Джейн к такому разочарованию, что она принялась гладить Мелоди по волосам, чтобы хоть как-то скрыть его.

– Теперь ты мне веришь?

Мелоди села на кровати и заключила Джейн в объятия.

– Ох, спасибо, спасибо тебе, что рассказала!

– Не стоит благодарности. Даже одно слово утешения может унять большую боль. – Джейн обняла сестру в ответ, гадая, кто бы ей самой сказал хоть одно утешающее слово. И поспешила сменить тему, чтобы отогнать свою большую боль: – А теперь, пожалуй, мне стоит отругать тебя за то, что ты умолчала о чароплете, нанятом леди Фитцкэмерон.

Мелоди отстранилась – в ее широко распахнутых глазах плескался стыд.

– Ох, Джейн! Прости меня, прости! Когда мистер Дюнкерк сказал, что заглянет, у меня буквально все вылетело из головы. Хотя на самом деле здесь и рассказывать-то толком нечего…

– Ну хотя бы скажи, что он за человек.

– Ай, да он просто какой-то бирюк! За весь свой визит больше двух слов не сказал. Леди Фитцкэмерон утверждает, что он чудовищно умен, однако я не увидела ни малейшего тому подтверждения.

– К счастью, для того чтобы плести чары, дар красноречия не требуется. – Джейн вздохнула. – Хотела бы и я иметь возможность обучиться чароплетению так же хорошо, как и он.

Мелоди прислонилась к ней плечом и наморщила носик:

– Ну вот видишь! Меня ругаешь, а сама уже знаешь о нем больше моего.

– Я бы сказала, это потому, что ты слишком сильно отвлеклась на мистера Дюнкерка.

Мелоди покраснела – и этот румянец с головой выдал все те чувства, что кипели в ее сердце.

– Ох, Джейн, а разве мистер Дюнкерк не самый красивый, не самый достойный восхищения мужчина из всех тебе известных?

– Да. – Джейн крепко обняла сестру, чтобы та не увидела ее собственного лица. – Безусловно.

Когда после полдника все семейство Эллсворт устроилось в гостиной, горничная принесла на подносе дневную почту, вручив все письма сэру Чарльзу. Тот проглядел конверты и, фыркнув, передал один, весьма объемный, супруге.

Джейн старательно отводила взгляд, пока миссис Эллсворт изучала адрес отправителя, но краем глаза смогла разглядеть, что бумага плотная, а на задней стороне темнеет массивная восковая печать. Когда миссис Эллсворт потянулась за ножом для писем, чтобы вскрыть ее, Джейн сделала вид, что целиком увлечена рисованием очередной акварели.

– Фитцкэмероны устраивают бал! – Миссис Эллсворт едва не выронила ножик. Ее руки задрожали так, что приглашение затрепетало, как лист на осеннем ветру.