Милена сверкнула в ответ ещё более гневно, и Бахтияр рвано вдохнул. Ошейник на его шее сузился и, по-моему, начал разогреваться.

– Пороть тебя надо! – вырвалось у меня, и я прикусила язык.

Так говорила самая нелюбимая няня самой нелюбимой смены. И я бы никогда не сказала такого Милене! Своей Милене. Да вот вылетело...

– Что здесь происходит?! – раздался недовольный окрик бабки.

– Миоли снова портит мой цветок! – тут же нажаловалась сестрица.

Я бросила взгляд на раба, приподняв брови. Это кто тут цветок?

Но тот пока был не в состоянии ответить. Выравнивал дыхание, почти незаметно, всё с тем же бесстрастным выражением лица. От которого отхлынула вся кровь разом.

– А она к Бахтияру приставала, – нажаловалась я в ответ.

К моей досаде, бабка пожала плечами:

– Рабы для того и нужны, чтобы юным девицам было, на ком пар спускать. А ты, Милена, не обижай сестру, ей сегодня нездоровится.

– Принц за ней бегает, рабы ей прислуживают, с чего бы ей нездоровилось?

М-да, это точно не моя маленькая Милена. А жаль.

Злые слёзы защекотали глаза и нос, и я сильнее закусила губу, чтобы не всхлипнуть.

Разумеется, Миоли – тоже не я. Так что и сожалеть не о чем.

– Иди, иди, сегодня поешь у себя, – спровадила её бабка. – Нам с Миоли нужно поговорить. Бахтияр, ты с нами.

Милена зло сверкнула глазами, но перечить не решилась. Сделала лёгкий реверанс и отправилась к дому.

А мы – в ту чудесную беседку. Правда, прежний восторг испарился вместе с осознанием реальности.

Сьенара Эллен, как тут обращались к замужним женщинам аристократического происхождения, принялась просвещать меня касательно этикета за столом, тех самых обращений, очерёдности, кто, с кем и в какой последовательности должен здороваться.

При этом недовольно поглядывая, как я наминаю блинчики с мясом.

Кофе здесь заменял ароматный напиток кнар, а вот чай – был. Вскоре у меня голова начала пухнуть от тучи нюансов, названий и прочей чепухи.

Бабка рассказывала, пока вдруг не обнаружила, что я налегаю на добавку мясного рагу в сливочной подливе.

– Ты чем это занимаешься? – вопросила изобличающе.

– Гм... а на что похоже? – полюбопытствовала я. Ну может, в этом мире кушать –нечто порочное...

– Это называется «обжираешься», девочка. Миоли предпочитает оставаться худой.

– Хм, ну а я предпочитаю обжираться, – фыркнула я.

Ещё я на диетах не сидела! Мне детдомовской дряни на всю жизнь хватило. Теперь я желаю есть вкусно и много. И между прочим, так гоняю и нервничаю постоянно со своей фирмой, что поправляться просто некогда!

Миоли, конечно, тут сидит изнеженная, бездельничает. Но это её проблемы, а я голод терпеть не собираюсь даже в её теле!

– Всё, хватит! Иди к себе, – холодно оборвала мой пир противная Шапокляча. – Потом продолжим. Бахтияр покажет тебе дом.

Я глянула голодным взглядом на стол, бабка – сердитым на меня. Спорить с ведьмой я не рискнула, но мягкую душистую плюшку всё же упёрла.

Эта Миоли ещё и на диете. Ну где справедливость! За что мне такое?

Бахтияр проводил меня до комнаты, в которой я с жадностью вгрызлась зубами в отвоёванную плюшку.

Приблизилась к окну, с очень смешанными чувствами осматривая цветущий и благоухающий сад, который находился и с обратной от галереи стороны.

За деревьями и кустами просматривалась ограда и даже часть улицы. Правда, её почти не было видно.

Вообще, конечно, хорошо тут. Красиво. Воздух – чистейший! Похоже, никакого бензина ещё не изобрели. Платья потрясные, опять же. Сказка.

Но я никогда не хотела жить в сказке! Вообще никогда в них не верила особо. Жизнь показала не самые милые свои стороны, и я привыкла всё себе выгрызать зубами.