– Выгодно ли съездили? Торговля удачная была?

– Грех жаловаться, боярыня, – Илья опрокинул чарку. – Прибыльный поход, ничего не скажешь, Осьма свое дело знает. Только окромя торгового прибытка и еще есть… да не тот, которого ждали.

– Вот и рассказывай, – улыбнулась Анна. – Ты же наверняка все вызнал, всех расспросил, все рассказы сравнил и собственные мысли про все имеешь.

– Ох, все-то ты, боярыня, про нас, грешных, знаешь, – заговорил было шутливо обозный страшина; но Анна слегка нахмурилась – не время, дескать, балаболить, и он опять посерьезнел. – Тебя же, Анна Павловна, вдовица эта заинтересовала, которую Михайла в крепость привез. Так?

– Так, – кивнула Анна. – Откуда она взялась-то?

– Ну, тут дело такое вышло… – Илья явно настроился на долгий, с подробностями, рассказ – в этом он был мастером. Анна с интересом слушала, а он разливался соловьем: в дороге все у Григория с Леонидом выспросил – и про сестру, и про замужество ее, и про то, почему в род вернулась. («Небось, досуха братьев выжал».) Да и тех отроков, что ездили за сестрами в сторожку с Мишаней и Андреем, расспросил («Ну, эти и сами любому слушателю рады были, а уж Илье и подавно».) и, наконец, в лицах расписал, как Арина при всех поклонилась Андрею с просьбой об опекунстве над ее братом. («Значит, все-таки сама напросилась… еще бы узнать, почему?»)

– За рассказ спасибо, Илья, но как же это вы так оплошали, за отроками не уследили, а, старшина?

– Ну так, понимаешь, Анна Павловна… – смешавшись, начал оправдываться недавний обозник, но боярыня его перебила:

– Ладно, то дело прошлое, обошлось – и слава богу. Продолжай.

– А чего продолжать-то? Михайла решил, что надобно им всем с нами ехать, вот они и собрались. Ну, мы им подмогли, конечно, не без этого, – Илья степенно пригладил роскошную бороду, – а в пути я, боярыня, примечать начал…

– Значит, было что примечать? – от резкого вопроса обозный старшина на мгновение запнулся. – Что не понравилось?

– Почему не понравилось? На красоту ее любому мужу смотреть приятно, даже если у него своя жена красавица писаная.

– Не о красоте сейчас речь, – Анна предупреждающе нахмурилась. – Ты и сам все понимаешь.

– Да как не понять, – Илья поскреб затылок и хмыкнул, – понимаю, конечно…

«Да что ж он мямлит-то! Что там еще случилось?»

Раздраженный взгляд подтолкнул рассказчика.

– Тут, боярыня, вот что интересно: не простая это бабенка, ох и непростая. Ты присмотрись к ней внимательно, а я пока вот тебе что скажу. Я было и сам себе поначалу не поверил, приглядываться стал да примечать…

– Ну!

– Не поверишь, боярыня: Андрюха Немой на нее глаз положил.

«Тоже мне, новость! Это я и без тебя вижу!»

– Сам положил? Без ворожбы обошлось?

– По всему видать, что сам, матушка. Да и сестренки ее… Он от них прям таял – я и сам удивлялся. Не зря же говорят, что и на старуху бывает проруха. Крепко она его зацепила. Видать, срок ему пришел, не все ж бобылем вековать.

– Уверен? – Анна сама удивилась своему тону – Мишаня так отроками в строю командует. Илья аж выпрямился на скамье и подтянул живот.

– Уверен. Хошь верь – хошь не верь, а смотрит он на нее… уж прости, но… как Алексей на тебя, аж завидно становится!

– Налей-ка себе еще чарочку, – Анне вдруг понадобилась пауза в разговоре, да такая, чтоб Илья на нее не смотрел.

Илья тоже это почувствовал и не спеша, с преувеличенной аккуратностью налил себе медовуху, медленно выпил, потом тщательно устроил на подносе кувшин и чарку, старательно утер усы, глядя куда-то в стол. Так и не поднял глаза, пока не услышал следующего вопроса: