– Я – княжий ратник в восьмом колене! Андрей, объясни ему! Немой ухватил Свояту за шиворот и, приподняв в воздух, крепенько встряхнул. Мишка подскочил к нему, глянул в наливающееся кровью лицо.

– Еще раз вякнешь, пес, уши до жопы натяну! Понял?

– Эк-кх-кх, – «худрук» задыхался, пытаясь дотянуться ногами до земли, но Немой, без всякого видимого усилия, продолжал держать его на весу.

– Понял или не понял?

– Д-д…

– Отпусти его, Андрей.

Своята коснулся ногами пола и судорожно втянул в себя воздух. Мишка дождался, пока «худрук» продышится, и снова повторил вопрос:

– Понял или не понял?

– Понял…

– Как меня звать?

– Михайла Фролыч.

– Иди, торгуйся дальше, а мне не мешай.

– Кхе!

Мишка совсем забыл про деда, спокойно сидевшего все это время в уголке, даже, кажется, подремывавшего. «Кхе!» было явно одобрительным. Тут же последовало и подтверждение от дядьки Никифора:

– А внук-то у тебя, Корней Агеич, себя понимает…

– Дык, воспитываем, Никеша. Кхе! Воспитываем, как же без этого?

«Блин, опять из образа вышел! И чего это я? Ну, мужик противный, ну, обозвал сопляком… Ничего особенного, с чего я завелся-то? Сорри, сэр, а музыку вы когда последний раз слышали? Еще ТАМ? То-то это пиликанье вас сразу за душу взяло! И тут это уродище кривобокое вам весь кайф обломало. Вот и причина! А ведь и правда – соскучился. Еще бы что-нибудь знакомое услышать, да откуда здесь… А оттуда! Ну-ка, попробуем!»

– Слушайте, а если я напою мелодию, сможете сыграть?

– Напой, хозяин! – один из рожечников сразу оживился. – Напой, мы новое быстро схватываем!

Парень забрал у флейтиста его инструмент и уставился на Мишку.

– Давай, хозяин.

– Ля, ля-ля-ля…

Мишка напел, в общем-то, несложную мелодию «Катюши».

Слух у музыканта, похоже, был абсолютным – уже второй куплет он воспроизвел безошибочно, на третьем вступил дядька с трубой и второй рожечник. «Ксилофонист» сначала выстучал мелодию отдельными ударами, а потом рассыпался дробью, Мишку чуть слеза не прошибла.

– Здорово, молодцы ребята!

Музыканты заулыбались, а Мишка вдруг всей кожей ощутил повисшую в амбаре тишину. Все пялились на него, словно увидели впервые в жизни.

«Блин! Прокол за проколом! Позвольте вам заметить, сэр Майкл, вы совсем охренели. Это же, по нынешним временам, черт-те что и с боку бантик! Покруче, чем рок-н-ролл в пятидесятые годы. Помните, как деды тогда отреагировали? Причем не только у нас, но и в Штатах. Официальные запреты, судебные процессы, а в Советском Союзе так вообще пятнадцать суток наматывали, как за мелкое хулиганство. А ну как и ЗДЕСЬ то же самое будет? Да еще святые отцы… Все дело завалим!»

– Михайла, ты где это слышал такое? – озвучил общее недоумение Никифор.

«М-да, и на библиотеку отца Михаила не сошлешься».

– Да так, дядька Никифор… Само как-то придумалось. А что, плохо?

– Эй, парень… э-э Михайла Фролыч! А еще чего-нибудь такое знаешь?

– Ну, я не знаю… Можно попробовать… А зачем?

– Так ить! Да никто ж этого не знает! Да мы с этакой музыкой… – Своята прикусил язык, но было поздно.

Никифор тонкости момента не уловил, но Мишка просек ситуацию мгновенно.

– Дядька Никифор! Новая музыка денег стоит. Вы на чем сторговались? Если он мою музыку перенимать собирается, так еще долю срезай!

– Ха! А как же! – Никифор хищно ощерился. – Не, Своята, я тебе с самого начала правильную долю назвал – двадцатую. Деньги получишь да еще и новую музыку узнаешь. И не торгуйся, даже и слышать ничего не хочу!

Никифор и слыхом не слыхивал о таком звере, как авторское право, но наживу чуял нутром и своего не упускал. Торг пошел по новому кругу.