– И что? Рассказал? – Анисим живо заинтересовался историей Осьмы, даже рот слегка приоткрыл.

– А то сидел бы я тут с вами! – Осьма поскреб ногтями грудь и снова начал выбирать что-то из волос. – Потерпел сперва, сколько смог, а потом рассказал все… почти. А еще взялся место для засады указать – что хочешь готов был сделать, лишь бы от того дерева отвязаться, мураши-то уже до самого… этого самого добрались…

– Неужто отгрызли?! – в притворном ужасе воскликнул Алексей.

– Тьфу на тебя! Сам бы попробовал! – Осьма, и вправду, сплюнул, но не Алексея, а в сторону. – Отгрызли… да от одного только ползанья волосы дыбом поднимаются… везде, где растут.

– О! То-то ты мохнатым тогда сделался! – не унимался Алексей. – Тати-то не испугались?

– Не любо – не слушай! – обиделся Осьма. – Сам рассказать просил…

– Ладно, не обижайся! Это я так – чтоб веселее, а то такие ужасы вещаешь, даже у меня все зачесалось. Чего дальше-то было?

– Чтоб веселее, чтоб веселее… мне тогда сильно весело было, коптить-вертеть…

– Что дальше-то было? – Анисим махнул рукой на Алексея. – Не мешай, Леха!

– Дальше привел я татей на нужное место. Караван тоже пришел вовремя, тати его остановили, к возам кинулись…

– Ну, и?

– Я же говорю: рассказал татям все, но ПОЧТИ. А «почти» было то, что вместо товара в возах дружинники князя Юрия Владимировича оказались. Жаль, главарь смерть легкую принял – от меча… Так уж мне хотелось его к тому дереву привязать… не довелось. А я с тех пор, как почувствую, что по мне ползает кто-то… аж корежит всего. Вот так-то, други любезные.

Помолчали. Каждый по-своему осмысливал услышанное. Анисим задумчиво уставился на тлеющие гнилушки дымокура, Алексей испытующе поглядывал на купца, вдруг представившегося ему в несколько ином свете, а Осьма, нахмурившись, почесывался и отгонял дым от лица. Первым нарушил молчание Алексей:

– Получается, тебя не просто так на постоялом дворе по затылку тюкнули – сам подставился. Пьяным притворялся, язык распускал… так?

– Ну… где-то так…

– Тебя ж убить могли! – «прозрел» наконец Анисим. – Самому себя на пытки отдать… да как же ты согласился-то?

– Надо было! От тех татей столько народу сгинуло… не зря же у них вожак умственным был… не изловить было иначе. Пробовали по-всякому – не выходило никак. А вожак, слышь, Леха, из боярской семьи оказался – отец его по молодости из дому выгнал и проклял. За что, не знаю, но видать, за дело. Это тебе к нашему разговору о боярах.

– А тебе, Осьма, к нашему разговору о князьях… Да за такое озолотить мало, а ты в бегах! Вот она княжья милость да справедливость! Что Юрий Суздальский, что Ярополк Переяславский… хрен редьки не слаще. Все одинаковые!

– Ну, не скажи, Леш, не скажи… меня за то дело Юрий Владимирович… не обидел, в общем. И потом… приблизил, совета спрашивал. И князья не все одинаковы. Князь Юрий[10] в Украине Залесской прочно обустраивается: татей изводит – пути безопасными делает, новые городки закладывает, народцы тамошние – мерю, буртасов и прочих – приструнивает. Он и стол-то в Суздаль перенес, чует мое сердце, чтобы поближе к буртасскому Бряхимову городку быть – больно место для торговли удачное.[11] И сведения о сопредельных землях собирает, я для него в каждый большой караван своих людишек… м-да. Разные князья, Леха, разные. А что в бегах, то это… иное дело и иной разговор.

– А что за дело-то? – жадно спросил Анисим.

– Знаешь, Осьма, а чесотку-то твою вылечить можно, – Алексей мгновенно нашел способ увести разговор от скользкой темы. – Она же у тебя не телесная, а… гм, умственная – след того страха, который тебе перенести довелось. Наверняка волхва с этим справиться способна. Саввушку-то моего она тоже от пережитого страха лечить взялась.