– Люсь, как ты думаешь, черная косынка будет смотреться на моей голове или нет? От нее прическа может испортиться. Я же так волосы красиво покрасила и уложила. Сейчас косынку надену, как идиотка, и моей прически как не бывало.

– Тань, ты на похороны собралась или куда? – не удержалась Люська.

– Ну понятное дело, что не на именины. Я же вся в черном.

– Да ты в черном выглядишь так, словно не на похоронах, а на собственной свадьбе.

– Ой, не говори ерунды. Я сегодня всю ночь в бигудях промучилась. Знаешь, не буду я надевать черную косынку, как старуха. Я лучше вот что сделаю.

Я достала черный прозрачный шарф с разноцветными блесками и, обвязав им лоб, соорудила сбоку довольно симпатичный бант. Затем поправила чересчур глубокий и вызывающий вырез на груди и похвалила свое отражение в зеркале.

– Хороша чертовка! Ну просто потрясающе аппетитная вдова!

Люська тяжело вздохнула, взяла в руки начатую бутылку шампанского и налила себе полный бокал.

– Ох, Танька, я тебе не завидую. Сейчас такое будет. Тут мужниных родственников понаехало, а ты так вырядилась. Они тебя просто съедят.

– Не съедят. У них зубы сломаются. Мною, между прочим, подавиться можно. Я слишком вертлявая. Женщина и на похоронах должна оставаться настоящей женщиной.

– А глаза ты зачем так ярко накрасила? Как ты плакать будешь? У тебя ведь вся штукатурка потечет.

– Я уже все, что могла, выплакала. У меня уже слез не осталось. Я же не бездонная бочка. Сколько реветь-то можно и терзаться? Что ж мне теперь, как в Индии в старину, на тот свет вслед за мужем?! Он каких-то там непонятных таблеток без моего ведома наглотался да еще мне их в чемодан подсунул, а я виновата?! Я уже наплакалась от души… Я из-за этих похорон человеческий облик терять не собираюсь.

– Просто родственники твоего супруга могут подумать, что ты вышла за него не по любви, а по расчету, – как-то осторожно заметила Люська.

– Ну и пусть думают что хотят. Знаешь, родственники моего супруга меня интересуют меньше всего. У меня нет никакого чувства вины, даже намека. Ну а насчет того, любила я его или нет… А что такое вообще любовь?! Кто может дать ей точное определение?! – Я накрасила губы вызывающей красной помадой и в упор посмотрела на Люську: – Люсь, а ты сама-то знаешь, что такое любовь? Ты сама можешь ей дать определение? Ты вот Петьку своего любишь?!

– Тань, ну о чем ты говоришь? – сморщилась Люська. – Ты же сама прекрасно знаешь, что этот гребаный Петька надоел мне хуже горькой редьки. И тем более у моего Петьки никогда не было и не будет таких денег, как у твоего Вадима, царство ему небесное. Я, может, и любила Петьку давно, когда мы еще только познакомились, а теперь… Теперь все уже давно прошло. Я б его с таким удовольствием на волю отправила, ведь я с ним уже давно не живу, а только терплю…

– А что терпишь-то? Ради чего?

– Сама не знаю… Ну почему мы, бабы, все от своих мужиков терпим и никуда их не выгоняем?!

– Не все, а только такие, как ты… Никогда не понимала терпеливых баб… Может, тебе повод нужен?

– Да поводов каждый день выше крыши. Просто боюсь одна остаться. Одиночества боюсь…

– Ну давай, бойся дальше.

– Танька, тебе легко рассуждать! – неожиданно взорвалась моя подруга. – А вдруг я больше свою судьбу не устрою?! Петьку-то моего сразу к рукам приберут. Свободные мужики сейчас на дороге не валяются, а я? Я останусь одна.

– Тогда живи с ним и не рыпайся.

– Живу, хотя меня от одного его вида тошнит. Особенно когда он ворчит, что, дескать, я борщ недосолила. Мне хочется ему кастрюлю прямо на голову надеть и спросить: «А ты, гад ползучий, на этот борщ заработал?! Вот когда ты на него заработаешь, тогда я тебе сюда хоть сахара с перцем насыплю!»