– Меценатство может быть бескорыстным, – словно прочитал его мысли Геннадий. – Из любви к искусству.

Последняя фраза прозвучала с затаенным сарказмом.

– Я могу узнать хотя бы имя художника? Или автор тоже желает остаться неизвестным?

– Отчего же? – вскинул жидкие брови посредник. – Имя художника я вам сообщу. Это некий Савва Рогожин, проживающий в подмосковном поселке Лоза. Приходилось слышать?

Анисим Витальевич задумался. Где-то он слышал фамилию Рогожина, но в связи с чем? Кажется, художник ничем не выдающийся, работающий в какой-то редкостной манере, абсолютно непопулярной в богемных кругах столицы.

– А какого рода живопись э-э… господина Рогожина? – решил уточнить хозяин «Галереи». – Есть ли необходимость устраивать…

– Организуйте все по высшему разряду, – перебил его Геннадий. – И не экономьте средства, в этом нет необходимости. Кстати, переданный мной аванс предназначен лично вам, а деньги на устройство выставки будут завтра перечислены на счет вашей фирмы.

Анисим Витальевич еще больше удивился, но виду не подал. Щедрость заказчика казалась неслыханной. Мысли замелькали, путаясь и сбиваясь, опережая одна другую. Савва Рогожин любовницей неизвестного господина быть никак не мог. Значит, любовник? Не мешало бы посмотреть на него – «голубизну» не спрячешь, она накладывает определенный отпечаток на личность, который не заметить невозможно, особенно при наметанном глазе. А у Чернова был именно такой. Он привык к среде творческих людей, которые не признавали устоев и ограничений, ибо талант свободен в своем проявлении. Впрочем… возможно, художник Рогожин – внебрачный сын мецената или… «Что зря гадать? – одернул себя Анисим Витальевич. – Встречусь, пообщаюсь, тогда и сделаю выводы».

На следующий день позвонил Геннадий и передал пожелания заказчика.

– Мой поручитель просит устроить фуршет для всех желающих… посетителей выставки, разумеется, – сухо усмехнулся он. – И еще. Пригласите на вернисаж музыкантов: чтобы это непременно были флейтисты и… исполнители на старинных щипковых инструментах.

– Каких именно? – удивился Чернов.

– Ну, я не знаток… – лениво ответил Геннадий. – Вам виднее.

И положил трубку.

– Черт! – выругался Анисим Витальевич. – Странные прихоти, однако, у этого мистера Икс!

– Он платит, – заметил Шумский, партнер Чернова по бизнесу. – И весьма щедро. Ты сам поедешь к Рогожину или это сделать мне?

– Сам!

Анисим Витальевич не выносил переполненных электричек и отправился в Лозу на своей машине. Он долго петлял по пыльным, утопающим в садах улочкам. Солнце садилось. Верхушки деревьев горели в его закатном золоте.

Художник Рогожин проживал на втором этаже двухэтажного деревянного дома старой постройки. Двор зарос рябиной и высокими, отцветшими акациями; на крыльце дома сидел огромный рыжий кот, щурился и помахивал хвостом.

Чернов с опаской поднялся по темной скрипучей лестнице к обшарпанной, видавшей виды двери, постучал. За дверью стояла сонная, тоскливая тишина… Анисим Витальевич постучал уже не осторожно, а громко и решительно. Где-то в недрах квартиры зародились непонятные звуки, постепенно превращаясь в шаги по рассохшимся половицам.

– Кто там? – спросил хриплый, настороженный голос.

Анисим Витальевич почувствовал себя неловко.

– Я Чернов! – ответил он. – По поводу выставки ваших работ.

За дверью снова воцарилась тишина. Потом звякнула цепочка, со стоном открылся допотопный замок, и гостя обдали запахи масляных красок, растворителей, лаков, мела, угля, холстов и еще бог знает чего. Из темного проема на него уставился крепкий, приземистый, небритый мужик, стриженный по-старинному – в скобку, в простой рубахе навыпуск.