– Мне на твои прелести плевать, у меня свой интерес, работу я не путаю с удовольствиями. Ты несовершеннолетняя, можешь сдать меня…

– Не сдам! – пылко пообещала она.

– Рот закрой и слушай, когда говорю я, – сказал спокойно Юга, абсолютно без раздражения, вероятно, в его задачу входил прием не напугать новенькую. – Я не люблю повторять, запомни. Для начала ты должна на камеру рассказать, что добровольно пришла в наш клуб, а также – почему пришла. Мне это вряд ли поможет, если что-то пойдет не так, но и приговор будет мягче при хорошем адвокате.

Юга не был похож ни на кого из знакомых Майи, впрочем, откуда взяться разнообразию, когда ареал ее обитания – школа, родная улица, иногда ДК? Первое, что бросилось в глаза – одежда, он одевался поразительно свободно и в то же время элегантно, если костюм, то, к примеру, не как у мэра города, а без галстука, пиджак расстегнут, рукава (ужас и восторг одновременно) либо закатаны, либо просто сдвинуты к локтям гармошкой.

Сам он длинный, с длинными руками и ногами, с длинным носом, длинным подбородком, длинными черными волосами до плеч, маленькими запавшими глазами и нависшими над ними надбровьями. Нет, Юга не страшный внешне, но и далеко не красавец, волнистые волосы придавали его лицу сходство с героями древних сказаний, не выпускающих из рук меч справедливости. Само собой, герои не могут быть отрицательными типами, по которым тюрьма тоскует, героями предназначено восхищаться.

Говорил неторопливо, тем не менее твердо, с первой же фразы приходило понимание, что он стоит выше, знает больше, даже если общался с людьми намного старше себя, но с этими еще и уважительно. Интонации и манера держаться отбивали мало-мальское желание, например, поспорить с ним, пошутить, пококетничать. А то, что он старый (в те времена все, кому чуть за тридцать, виделись Майке стариками и старухами), только прибавляло ему веса в глазах юной глупышки, он вызывал доверие, на его ультиматум она с вызовом бросила, вздернув нос:

– Я согласна на запись!

– Вот-вот, – проткнул указательным пальцем воздух он, – так же дерзко расскажи на камеру все… – На несколько секунд Юга задумался, изучающе глядя на девочку, потом улыбнулся и предложил: – Все, что хотела бы сказать моралистам, но не решаешься. Откровенно и весело. Не бойся, твои откровения не попадут в информационное поле при условии, что будешь послушной девочкой.

Майка закусила нижнюю губу, хитро прищурившись, ей понравилась идея высказаться, выплеснуть то, что созрело и жгло внутри, провоцируя на безрассудства. Хорошо или плохо – эту шкалу выстроила по-своему: хорошо то, что хочет она, а плохо то, что мешает ей, вот и вся моралистка.

– Справлюсь, – улыбнулась она ему, игриво наклонив набок голову.

Юга уловил в ее ужимках желание понравиться ему и осадил:

– Предупреждаю, не вздумай влюбиться в меня, выкину из команды. Мы работаем, и у нас есть строгие правила, им ты обязана следовать. Там, где нет правил, их заменяет бардак, анархия. Этого я не допущу. Короче, на мне не проверяй свои чары, которыми не умеешь пользоваться и выглядишь поэтому дурой. В тебе есть очарование чистоты, постарайся сохранить как можно дольше эту черту, главную в тебе.

Неделю спустя Майя стояла на том же месте в длинном прозрачном платье из тонкого шелка цвета морской волны, под платьем никакого белья, волосы велели распустить, их эффектно растрепали. С двух сторон два фонаря на штативах светили прямо в лицо, поправлял светильники по команде Юги толстяк, похожий на Карлсона из мультика. Текст собственной речи Майя составила сама, кое-что позаимствовала у персонажей из книг, записала, выучила наизусть и отрепетировала. Когда Юга, стоя напротив с камерой, махнул кистью руки, мол, снимаю, она начала сначала робко, но постепенно разошлась: