У Леры Клейман с лица не сходила бессмысленная улыбка, она мычала.
– Шо ты мычишь, как корова?! Они мне говорят, что нет у тебя психических функций! Вот и хорошо, что нет! Не то все такие психические, шо дальше некуда, по каждому первому Слободка плачет!
Лера Клейман продолжала бессмысленно улыбаться и мычать, пуская слюни. Прабабка утирала ей рот и подбородок грязным подолом.
– Я им покажу: необучаема и нетрудоспособна! Подумаешь, обосралось дитё разок-другой, так с вашей школы и взрослы обосрётся!
Прабабка Леры Клейман грозила кулаком зданию школы, вставала, брала Леру Клейман за руку и отводила домой.
Через полгода Леру Клейман наконец перевели в школу-интернат. И больше никто не называл библиотеку им. Ивана Франко народной читальней Маразли.
Около библиотеки и в библиотеке им. Ивана Франко снимали фильмы. «Зелёный фургон», 1983-й. Эта библиотека и была той кассой, что грабили налётчики. Как хорош и прост был Красавчик, Александр Соловьёв. Как по-русски красив! Высокий лоб, широкие скулы, невероятные глаза.
«Дежа вю», 1989-й (боже, я уже учусь в институте, но я ещё не бросила театральную студию, там всегда и всё знают о вызывных листах). Эта библиотека и была булочной Никиты Нечипорука. Как великолепен Николай Караченцов! Как шикарен, как прост. Как по-русски ярок, сколько я отстояла за кулисами, не в силах оторваться от графа Резанова. «Японец» при Нечипоруке невозможно хорош и ничуть не конфликтует с графом Резановым. «Наверное ребята выпили. Север, Аляска, холодно, решили согреться…»
В остальном, кроме модерна и кино, библиотека им. Ивана Франко унылое безлюдное место. Сюда ходят исключительно писать рефераты по украинскому языку и украинской литературе. Это единственная в городе специализированная украинская библиотека.
Украинский язык в школе со второго класса. Совершенно не напрягает. Один урок в неделю. Директор предлагает моим родителям освободить меня от украинского языка. Мои родители русские, они родились в России. Мои бабушки и дедушки русские. Все они родились в России. Бабушка и дедушка по материнской линии сейчас живут в Одессе. Бабушка и дедушка по отцовской линии живут в городишке Волжск, что под Казанью. Для меня Одесса, Москва, Казань, Питер, Киев – русские города.
«Нет и самой Украины. УССР есть где-то в бумагах – в свидетельстве о рождении, в паспорте, в аттестате, в дипломе – а Украины нет… Наш город был таким же русским, как Москва, Казань, Йошкар-Ола, Саранск…
А потом внезапно оказалось, что есть Украина…»
Так писала я в романе «Большая собака», и всё написанное мною прожито, а не выдумано. Мне часто говорили, что третье эссе романа «Большая собака» – пророческое. Бог мой, какие там пророчества! Когда ты в девятнадцать лет из русской Одессы впервые попадаешь «западэнское сэло», где в хате в «иконостасе» с фотографиями не слишком-то и припрятан дидусь (тогда ещё молодой мужчина) в форме полицая… Ты отчётливо понимаешь, что никакой УССР нет и не было. И напрасно совки так игрались в Украину, ничему их история не учит, и давняя история. Были русские люди и русские территории, насильно объединённые в одну административную единицу с чем-то чуждым, чудовищным.
Но даже не это самое страшное. Самое страшное, понимать, что ты чуть не связала свою жизнь с тем, с кем у тебя попросту межвидовой барьер: с потомком полицая.
Родители рассмеялись над предложением директора. Ничего ужасного они в уроках украинского не видели. Мои родители любили «Энеиду» Котляревского.
Папа и мама хохотали над приключениями моторного парубка. Действительно, написано было очень смешно. Однажды друг семьи, детский врач гематолог, принёс старую-престарую книгу.