Доротея обратила внимание на мое потрясенное состояние и стала искать причину. Найдя – едва не подавилась. Я старалась сохранить серьезность.

– Ну, Доротея, и как, на твой взгляд профессионального художника по костюмам, такой стиль?

Доротея ответить не успела, папа тоже их обнаружил.

– Видели тех двух дам?

Доротея откашлялась.

– Пестренькое смотрится весело, правда?

Папа задумчиво смотрел на этот взрыв цвета.

– По-моему, это красиво. Твоя мама обычно тоже хорошо одевается, но иногда все-таки мрачновато.

Я решила, что надо срочно рассказать Доротее о слабости отца в цветовосприятии во избежание каких-нибудь более серьезных недоразумений в будущем.

Колбаски отвлекли отца от намерения идти на капитанский мостик. Я с облегчением смотрела в окно. Вдали уже можно было различить высотные дома острова. Папа вдруг резко поднялся.

– Мне нужно в туалет. Увидимся.

Он встал, ища взглядом направление, и я показала ему, куда идти. Он бегло улыбнулся и ушел. Я тяжко вздохнула и спросила Доротею:

– Теперь ты понимаешь, почему я была против?

Доротея засмеялась:

– Ах, что ты! А мне Хайнц кажется забавным. Он всегда хочет как лучше, просто с ним приключаются всякие смешные истории.

– Можно на это и так посмотреть.

Я не собиралась ни дискутировать с Доротеей на тему отношений отцов и дочерей, ни проявлять нелояльность к отцу, однако все было не так просто, как она это себе представляла. Но к чему нагонять на нее страх? Доротея показала на Нордерней и на небо:

– Посмотри, лето, остров, море. Я так рада, что мы решили поехать к Марлен.

Марлен еще весной спросила меня, смогу ли я помочь ей с ремонтом. Никакими специальными навыками я в общем-то не владела, зато много лет помогала бабушке в ее пансионе. Я справлялась с уборкой номера за пятнадцать минут, а приготовление завтрака для двадцати человек было для меня самым плевым заданием. А у Марлен появилось бы время на рабочих. Пансион забронирован, так что с расписанием в первой половине дня у меня уже все понятно.

Пивная должна была открыться на будущей неделе. Марлен решила сотворить из нее нечто совершенно особенное: красивый цвет, красивое освещение. К тому же она вспомнила, что Доротея художник по костюмам и декоратор. В один из своих приездов Марлен показала Доротее макеты, и Доротея так восхитилась, что Марлен предложила ей приехать на остров вместе со мной. У нее в отличие от моего отца было безупречное чутье на цвета. Вопрос Доротеи вернул меня в настоящее.

– А как у Марлен дела на личном фронте? Она пережила разрыв?

– Думаю, да. И хлопот у нее полон рот, некогда вспоминать об этом придурке.

– В таком случае получается, что мы трое впервые одновременно остались одни. Что-то этим летом должно произойти. Кристина, это было бы нечто, знаешь, такой красивый курортный роман.

– С Хайнцем на хвосте?

Доротея рассмеялась:

– Его придется сбрасывать с хвоста, как прежде, когда мы сбегали, чтобы тайком выпить, покурить и пообниматься.

Я только успела подумать о следующих двух неделях, которые скорее всего примерно так и придется провести, как сообразила, что его нет уже довольно долго. Сердце остановилось.

– Скажи, куда он подевался? Вывалился за борт или все-таки пошел на мостик?

Я уже собиралась отправиться на поиски, как вдруг увидела его. Он, улыбаясь и блестя глазами Теренса Хилла, держал курс прямо на нас, с двумя грациями на буксире. Пуховик шествовал за ним, следом катился шерстяной клубок.

– Доротея, держи себя в руках, не то упадешь в обморок.

Она обернулась, когда трио уже добралось до нашего стола. Хайнц остановился и широким жестом указал на нас: