– Соус? – чуть ли не падаю ему на грудь. – Какой? Как твоя бабушка Тома варила?

– Ну да, – помогает мне снять куртку Илья. – Семейный рецепт. Вчера готовил… Угощаю!

– Соус – это хорошо, – отодвигаюсь, будто сломанная кукла. И только сейчас вспоминаю, что я с утра ничего не ела. Две чашки чая не в счет!

– Конечно, хорошо, – подталкивает меня к кухне Илья. – Я сейчас тут замету и тебя покормлю. Идет? – заглядывает мне в лицо. – А ты пока… располагайся.

– Д-да, хорошо, – заикаюсь неловко. Снимаю с себя дедову куртку. Вешаю ее на крючок в прихожей, где уже болтается Илькин камуфляж и висят рыболовные садки.

Как сомнамбула плетусь на кухню, оттуда прохожу в полутемную комнату. Привычно щелкаю выключателем. А когда загорается свет, натыкаюсь взглядом на фотки, стоящие на низеньком старом серванте. Подхожу ближе. Рассматриваю и улыбаюсь.

На первой - Илька-первоклассник с ранцем и цветами. На другой – уже выпускник. Серьезный, с волосами по плечи, в белоснежной рубашке и в галстуке. А дальше, облокотившись на фарфорового слона, в деревянной рамочке стоит моя фотография. Я сижу на лавке около бабушкиного дома в цветастом сарафане и хохочу весело. Мотаю головой, так что волосы разлетаются в разные стороны, образуя над темечком полукруг, подсвеченный солнцем.

– Ты до сих пор ее хранишь? – поворачиваюсь на звук шагов.

– Почему нет? Да, хорошая фотка, – прислонившись к косяку, лениво тянет Илья. Руки в карманах штанов. В глазах черти. – У меня тогда впервые получилось так свет поймать. И экспозиция классная, – поясняет он нехотя, словно что-то другое сказать хочет. И выдыхает напоследок. – Ты здорово получилась. Очень красивая.

А потом спохватывается.

– Пойдем есть. Я соус согрел… – и первым выходит из комнаты, будто пытается скрыть смущение или обиду.

Плетусь следом. Помогаю накрыть на стол. Привычно достаю из настенного шкафчика тарелки, которые помнят нас еще детьми. Расставляю напротив друг друга. Илья кладет рядом модные приборы. Круглые ложки, из которых есть невозможно. Ножи и вилки, похожие на арт-объекты.

– Вот… Привез на свою голову, – усмехается Дараганов. – Старые совсем износились, и я их выкинул. А эти купил. Но они ужасно неудобные. И ценник конский, как ты понимаешь…

– А тарелки?

– Рука не поднялась, – улыбается он печально. – У бабы Томы этот сервиз был парадно-выходной. Им почти не пользовались. Вот я и оставил…

– Да я помню, – кручу в руках тарелку. – На твой день рождения она всегда их доставала.

– Точно, – забирает у меня тарелку Илья и тут же возвращает наполненной ароматным варевом. Картошка, мясо, все, как обычно. Но по рецепту Дарагановской бабушки в соус добавлены жареные баклажаны, болгарский перец и много зелени.

– Вкусно, – вдыхаю я с детства знакомый запах.

– Да, очень. У меня этот дом ассоциируется с соусом и с детством. Словно на машине времени вернулся. И ты приехала, – улыбается мне Илья. Ставит на стол вторую тарелку. Лезет за стопками в горку, стоящую напротив в углу. – По одной, – достает следом наливку. Разливает по стопкам, похожим на мензурки, рубиновую жидкость и провозглашает. – За тебя, Мила. Пусть все удачно сложится.

Смакую сладкую вишневую наливку, больше похожую на идеальный ликер. И во все глаза смотрю на Дараганова.

– Я все знаю, Милка. Прочел в пабликах, пока соус грелся. Подставили тебя по полной. Теперь придется думать, как выгребать. Ну да ничего, справимся.

– Ты разведешь меня с ним? – спрашиваю робко.

– Естественно, – с самодовольной улыбкой тянет Илья. А в глазах появляется хищный блеск. – Не только разведу, но и оставлю господина Беляева с голой ж.пой. Га-ран-ти-ру-ю!