– Да что ты? – делано удивился парень и, вжав оборзевшую бюджетницу в стенку, наклонился вплотную к ее лицу, пристально вглядываясь в ее глаза. – Девочка, а твоя наглость вообще имеет границы? И что же ты будешь делать, если я тебя не отпущу?

– Я? – вроде бы удивилась Солнцева и моментально зажмурилась. – Да я, собственно, уже ничего. Я… апчхи!!

Оглушительный чих прокатился по просторному и не так давно опустевшему холлу учебного корпуса. Те немногие студенты, кто еще остались, ранее со смехом и наслаждением наблюдали за развернувшимся действом, увидев, что случилось, шокированно замерли. Кто-то ранее достал мобильники, снимая на камеру столь занятное зрелище, кто-то вполголоса предлагал свои варианты того, как гроза всея альма-матер разделается с рыжей занозой, которая давно сидела в печенках и выела всю селезенку едва ли ни половине учащихся и преподавателей. Она реально всех достала и, казалось бы, сегодня, встретив наконец-то того, кто был ей не по зубам, должна была реально получить по заслугам. Золотая молодежь ожидала от своего негласного вожака всего, чего угодно…

Но только не соплей и слюней, прилетевших благодаря чиху бюджетницы ему прямо в лицо!

Тишина в холле стала такой, что на нее можно было опереться спиной. И слишком звонким на ее фоне стало одно- единственное слово, озвученное нахальным, насмешливым, хоть и с виноватыми нотками, женским голоском:

– Ой…

Ой? Ой??

– Господи, ну почему ж вместо мозгов ты мне при рождении подарил язык без костей? – тяжело дыша, спросила вслух, не особо надеясь получить ответ на заданный в никуда вопрос, попутно перемахнув через невысокую кадку с каким-то цветком.

Понятия не имею, кто ее поставил прямо посреди лестницы, но отодвигать возможный фикус времени не было – тяжелый шаги где-то внизу, а также гробовое молчание не оставляли времени и пространства для маневра. Так что я, вцепившись в перила, дала ходу вверх по лестнице, лихорадочно соображая, куда бы мне слинять так, чтобы можно было потом легко покинуть корпус, не попавшись никому на глаза. Я почему-то не сомневалась, что на выходе ждать меня будут… и отнюдь не с радушными объятиями!

Хотя о чем это я вообще? О каком выходе может идти речь, если меня вот-вот поймают, а следом сделают… Точно не знаю, что сделает со мной Исаев, когда моя рыжая и наглая светлость окажется наконец-то в его руках, но точно вам говорю – мне даже задумываться об этом страшно! Тем более сейчас, когда нас разделяют каких-то три лестничных пролета. Вот ни капли не сомневаюсь, что вусмерть обиженная нехристь до сих пор еще даже не запыхалась, в то время как бедная я, поднявшись наконец-то на четвертый этаж быстрым бегом, готова была свесить язык набок.

Эх, говорила мне Лелик бросать курить, а я не собиралась даже. Сказала бы она еще заранее, что от Исаева нужно держаться как можно дальше… А не, пардон, об этом она мне тоже сообщила. Но блин, кто б знал, что этот гад сам мне под руку попадет?! Я же просила меня отпустить, честно предупреждая о последствиях, когда почувствовала, что в носу свербит уже нестерпимо, но нет же – надо было ему до победного поиграть в мстительного альфа-самца на потеху достопочтимой публике!

Короче, этот обаятельный гад за что боролся, на то и напоролся.

Признаю, в тот момент, когда мои… эм… прощу прощения, сопли щедро украсили физиономию местного красавчика, я почувствовала как и удивление, так и полное моральное удовлетворение. Ну и капельку вины, не без этого. И все ж таки эта нехристь была сами виновата: по его вине я, кажется, простудилась, и по его же вине я не смогла прикрыть рот и нос ладошкой, как учила мама в детстве.