Приветствую глухо и прохожу за Дружининой в кабинет к матери.

Она сидит за столом, но не на своем месте, а у основания длинного языка, где обычно рассаживаются сотрудники на совещании у начальства, и, чуть склонив голову, смотрит на дверь.

- Алла Евгеньевна, я привела к вам Раду. Уже третий за неделю инцидент провокационной направленности. Два с участием Рады и один с Даниилом Смолиным, но есть ощущение, что…

- Спасибо, Светлана Михална, - не грубо, но непреклонно обрывает ее мать. - Дальше мы сами. Что происходит, Рада? - спрашивает, как только за воспиткой закрывается дверь.

- А что происходит?

Я сама чувствую, как меняюсь после ее вопроса. Принимаю воинственную позу. Будь я каким дикобразом, у меня бы восстала каждая иголочка на теле.

- Ты начинаешь свою любимую игру уже на первой минуте разговора? Окей, я подыграю тебе. Объясни мне, пожалуйста, дочь, кто и почему компрометирует тебя в глазах одноклассников и педагогов?

- То есть ты не станешь стыдить меня и заводить "большой" разговор? - фыркаю и сама слышу обиду в своем голосе.

Следует признать, я ошиблась в ее реакции, а, поняв это, на нее же и обиделась. Рукалицо.

Мама не удостаивает меня ответом.

- Тот набор с секс-игрушками, кстати, у меня. Он тебе, надеюсь, не нужен?

- Оставь себе.

- А месячный запас презервативов?..

- Парни растащили, - пожимаю плечами - конкретного имени я все равно не знаю. - Полезная вещь, качественная - в хозяйстве пригодится.

- Ну, хоть за это я спокойна, предохранение у вас в приоритете. Мне повторить вопрос?

Глубоко вдохнув, резко выдыхаю - отвечать все равно придется, мать просто так не отстанет. Тем более, когда она в режиме "директор-полицейский".

- Ответить на вопрос "кто" проще, чем на "почему".

Она кладет руки на стол и выжидательно соединяет пальцы замком.

Я еще раз медленно вдыхаю - закладывать недоТайсона не хочется, это наши с ним дела, но правдоподобного вранья я так быстро не придумаю.

- Это Смолин?

- Если ты знаешь, зачем спрашиваешь?

- Я по-прежнему не знаю почему.

- Например, - перехожу в наступление. - Потому, что ты устроила дурацкую ротацию, заселив меня на чужое место?

Мама чуть заметно кривится.

- Теперь я мишень для нее, ее верных подружек и друзей-парней.

- Претензии были только у Островской. Мы с ее отцом, кажется, поняли друг друга.

- Да, я видела. Удивлена, что ты после этого все еще здесь рабо…

- Видела? - подозрительно прищуривается, а я немедленно тушуюсь и краснею.

Выругиваюсь мысленно - ну кто дернул меня за язык?!

- Где ты видела?

Аа! Что сказать?! Соображай, Рада. Кто-то взломал видеозапись с камеры в ее кабинете? Я даже не знаю, есть ли такая камера, а если есть - они пойдут по всем отличникам в программировании, и может пострадать Тима. Или кто-то другой, такой же непричастный.

- Правду, Рада. У тебя бегают глазки, я вижу.

Выдох.

- Ханна вела прямой эфир.

- Хм…

- Это подняло твой рейтинг в глазах учеников, - тороплюсь исправить ситуацию. - Не всех, наверное, но тех, что нормальные - однозначно.

Ловлю себя на горделивых нотках. Да, в тот момент я гордилась своей мамой. Так прониклась тем, с каким достоинством она противостояла этому мистеру Твистеру, что от избытка чувств едва не призналась Мире о нашем родстве. Но удержалась и попросила ее заснять видео с экрана, иногда пересматриваю его и неизменно испытываю гордость на словах:

"Я понимаю Вас, Олег Юрьевич, но вынуждена отказать. Если у вас и были какие-то договоренности ранее, то не со мной. Прошлое руководство было… неидеальным. Я намереваюсь это исправить. Мы очень ценим ваш вклад в фонд школы и в ее развитие и бесконечно благодарны, но никаких привилегий вашей дочери за это не будет. Если ваша щедрость зависит от этого, можете больше зря не тратиться".