Коринна цокает:

- У меня же дебют на балу Татлер.

- Так он в ноябре…

- А что делать, если у Дана обе ноги левые, а время на репетиции ограничено? Вот приходится заранее, в свободное от учебы время, - на голубом глазу втирает Коршунова Светлане.

Подготовилась - не подкопаешься. Даже я верю, что реально репетируем, а не "тискаемся по углам".

- Могу договориться, чтобы вас включили в расписание танцзала, - с готовностью предлагает Дружинина.

Еще бы - не каждая ученица удостаивается чести дебютировать на балу-возрождении дворянских традиций. А в нашем классе счастливиц сразу две - Коринна и Лика Рамазанова. Отцы подсуетились. И школа, конечно же, во всем идет им навстречу - это дополнительная халявная реклама.

Но мне дополнительные занятия танцами, прямо скажем, не уперлись…

- А Даниил, что, будет твоим кавалером на балу?

- Да, - уверенно заявляет Коршунова, а я снова воюю с глазами и бровями. - Ты же будешь? - спрашивает уже с меньшей уверенностью, когда довольная Светлана выходит.

- Нет, - поднимаюсь с кровати.

Предъявы предпочитаю выслушивать стоя.

- Почему?

- Потому что мы не пара, Коринна. И потому что мне нафиг не уперлись эти светские рауты. Ты знаешь, я на них не хожу.

- Я думала, ради меня ты сделаешь исключение.

- Я думал, ради меня ты даже не станешь предлагать, - парирую в тон ей.

- И тебе все равно, что в мой первый выход в свет меня поведет кто-то другой? - меняет интонацию и тактику.

Склоняю голову, выражая свой ответ максимально говорящим взглядом. Но она продолжает сверлить меня глазами, требуя, чтобы я его озвучил.

- Скажем так: я постараюсь стойко это перенести.

Долгую минуту она играет со мной в гляделки, но так ничего и не говорит. Потом резко разворачивается на каблуках и, подойдя вплотную к двери, останавливается. Ждет меня.

Подхожу ближе, вытягиваю руку с браслетом, она тут же с силой лупит ладонями по двери. Та бьет по ограничителю, возвращается обратно, но, отскочив от косяка, распахивается вновь. Ее ловит Арс.

- Милые бранятся?

- Хорошо, Коринна не слышала, как ты ее милой назвал, - усмехаюсь.

Присев возле окна, открывает мини-бар, проверяет банки.

- Эт вы, что ли, всю Колу выжрали?

- Когда я ее пил? - падая на кровать, устраиваюсь поудобнее. - А Коринна на диете.

- Ну да, диетическая не тронута. Дэн, собака…

- Притащи снизу еще - в чем трабла?

- Фигня вопрос, - не спорит Ожегов. - Через полчаса треня. Пойдем в зал?

- Куда торопиться? - лениво.

Настроение какое-то нулевое. Вчерашний внутренний подъем, который я испытал, ответив малявке за дерзость, быстро улетучился, оставив поганое послевкусие. Так мелочно мстить девчонке… Фу!

А главное - чего я этим добился? Кому и что доказал? Чисто расписался в своей незрелости. И ничтожности, как сказала бы мама. Короче, подтвердил все, что Родина обо мне думала и говорила.

На ее мнение мне глубоко параллельно, но самому от своего поступка как-то мерзотненько. И это чувство еще усиливается, когда захожу в чат или к Ханне.

Там меня превозносят. Кидают и репостят видео с моим "подвигом", снятые с разных точек, и также все мыслимые ракурсы пристыженного лица Родиной. Противно…

Особо ретивые адепты классового неравенства подают мою мелкую пакость как торжество добра над злом, как победу "сливок" над "отбросами". Я их восторгов не разделяю и бешусь. Даже хотел выйти из чата, но адекватной причины, почему я это сделал, не придумал. Отключил уведы и игнорю новые сообщения.

Даже появилось желание искупить грешок. Не ради Родиной, ради себя. Но как? Просто извиниться не катит. Да и не обучен я извиняться. Хамить, дерзить - пожалуйста, умничать - сколько угодно, а с извинениями у меня натурально тухляк.