– Может, позовем кого–нибудь? Митч сильный мужчина.

– Нет, никакого Митча, – быстро отказываюсь и поднимаюсь на ноги. – Давай же, мы сами справимся.

На деле мой запал быстро угасает. Слишком разные у нас с Адамом весовые категории, с этим не поспоришь.

– Где герцог пожелал остановиться? – спрашиваю у Джона, тяжело дыша.

– В восточном крыле, госпожа, – ему ничуть не лучше, чем мне, а, быть может, и хуже, возраст все–таки.

– Моя комната за поворотом, отнесем его туда, – мгновенно принимаю решение.

– Хм, что ж, ладно, – Джон оставляет при себе справедливые возражения, и я ему очень благодарна за это.

Еще немного усилий, и Адам попадает–таки на кровать, по–прежнему не приходя в себя, вот что крайне настораживает и заставляет меня снова испытывать иррациональный страх. Мне кажется, мои эмоции были более контролируемы, когда я потеряла родителей, а тут буквально панический ужас вот-вот накроет с головой.

– П–принеси мне воды, льда, нюхательную соль, трав, – заикаясь, заставляю себя действовать, – будем приводить его светлость в чувство.

– Сами? – неуверенно произносит Джон. – Может, нужно.

– Не нужно. Я сама, – в мой голос возвращается твердость. – Все будет хорошо, Джон, я чувствую, что никто не должен об этом знать. Просто поверь мне, пожалуйста.

Пытаюсь сумбурно выразить свои внутренние ощущения, но получается не очень. Правда, Джон все–таки соглашается и уходит. А я беру платок со стола и выливаю на него чуть ли не весь графин с водой, за которой можно было и не посылать, она всегда стоит в покоях.

– Итак, попробуем вернуть тебя к нам, – произношу вслух, пытаясь звуком собственного голоса успокоить вновь стремительно подкрадывающуюся панику. – Нервным дамам обычно помогает, да и когда душно, знаешь ведь, свежий воздух всем необходим. Вот у меня всегда открыто окно в покоях, чтобы дышалось легче. Интересно, а как у тебя?

Бормочу первое, что приходит в голову, пытаясь сдержать дрожь в пальцах. И тут изо рта герцога вырывается приглушенный стон.

– Помогает, – восклицаю радостно.

Но Адам снова не шевелится, а его дыхание становится прерывистым, как у больного человека при жаре. Но он совершенно точно не болен, не был с утра. Да и на ощупь совсем не горячий.

Тогда я решаю расстегнуть верхние пуговицы на рубашке дракона, отгоняя от себя мысли, навеянные пуританскими устоями общества. Ему плохо, нужно спасать, а не зацикливаться на том, что юной девушке не пристало раздевать мужчину, даже собственного жениха.

Впрочем, ей не пристало и в собственных покоях его располагать, а я это уже сделала. Так что правила пусть катятся вместе с Георгом.

– Хм, грудь не горячая, она, наоборот, холодная, – озадаченно хмурюсь, перебирая пальцами по телу Адама.

Идеальному и такому притягательному телу. А ведь сейчас передо мной практически ожившая картинка из мимолетной утренней грезы, как мы с Джоном заходим в покои Бомона и будим его. Вот только Джона сейчас со мной рядом нет, да и зачем он здесь нужен? Я, кажется, его отправила куда–то, принести что–то важное. Вот только что?

Я словно впадаю в транс, продолжая рассеянно водить пальцами по груди Адама, а потом перевожу взгляд на его лицо. Он как будто спит, и несомненно ему снится что–то хорошее, по–другому и быть не может. Ведь он так красив…

Взгляд падает на четко очерченные губы дракона. Они вдруг захватывают все мое внимание, словно на свете нет ничего важнее. И прямо сейчас я просто обязана их поцеловать.

Медленно наклоняюсь и послушно выполняю навеянное трансом. При соприкосновении наших с Адамом губ что–то вспыхивает на краю моего сознания, я вспоминаю, что Бомону стало плохо, и я должна приводить его в чувства, а не пытаться поцеловать. Но уже в следующее мгновение это становится неважным, ведь губы дракона вдруг поддаются навстречу моим…