– Ну, Вильнюс потеряем, Минск – тоже… кажется…

– Та-а-ак… – Анненков задумался. – Сколько у тебя штыков?

– Перед боем было человек триста, сейчас, надо полагать, меньше…

– Замечательно. У меня перед боем было восемьсот тридцать два человека. Сейчас тоже меньше.

– Может, отпустишь перекличку сделать? – Львов-Маркин вдруг усмехнулся. – Между прочим, у меня два пулемета. Вот этот, – он встряхнул «мадсен», – и трофейный MG-08. Правда, к последнему патроны почти кончились…

Анненков заржал:

– Твое благородие, ты в своем уме? Сейчас трофеи соберем – у тебя к нему патронов будет хоть залейся.

Выяснилось, что под началом есаула Анненкова насчитывается шестьсот тридцать два казака и сто девяносто охотников. Конечно, немного, хотя не так уж и мало. С вооружением дело обстояло намного лучше: в отряде имелись два пулемета, девятьсот двенадцать трехлинейных винтовок пехотного, драгунского и казачьего образца[24], двести шесть револьверов наган и триста одна ручная граната.

Кроме того, имелись восемь пистолетов маузер, два кольта и три браунинга «второй номер»[25]. Еще были трофеи, в числе которых: кавалерийских карабинов маузер – тысяча тридцать одна штука, пистолетов парабеллум LP-08 – сорок пять штук, гранат ручных немецких – сто двадцать штук. Сабли и пики пересчитывать не стали: нечего возиться с бесполезным металлом. Вернее – с металлоломом…

После того как поверка личного состава и инвентаризация успешно завершились, настал черед выработки плана дальнейших действий…

– …Господа офицеры!

Собравшиеся в чудом уцелевшем хуторском амбаре офицеры встали.

Анненков-Рябинин прошел к импровизированному столу и уселся на старый бочонок:

– Прошу садиться.

Львов устроился на трофейном складном стуле, остальным пришлось довольствоваться здоровенным обрубком бревна и перевернутой поилкой.

– Господа, на повестке дня главный вопрос: что будем делать дальше?

– То есть как? – ахнул подъесаул Черняк. – Мы что, сдаваться будем?!

– Ну, это – вряд ли… – хмыкнул Анненков.

– И, если я правильно понимаю, в плен нас брать будут тоже очень вряд ли, – прошептал Львов так тихо, что никто ничего не расслышал.

Лишь есаул угадал это по губам и чуть заметно кивнул головой, после чего приказал:

– Прошу высказываться от младших к старшим.

Двое подпоручиков и хорунжий предложили пробиваться к своим. Следующим говорил Львов-Маркин:

– Предлагаю остаться в тылу противника и нанести максимально возможный ущерб его коммуникациям и тылам.

– Как это?! – раздались недоуменные голоса. – Что значит «остаться»?

– Если кто-то плохо помнит историю Отечественной войны, поясняю: как Денис Давыдов.

Анненков снова кивнул, но на сей раз так, что это заметили и поняли все.

– Я согласен со штабс-капитаном, – заявил Черняк. – И опыт славных героев Дона Платова и Уварова учит нас тому же.

– Ну, до героев Дона нам еще далеко, – холодно заметил Анненков, – но мыслите вы, господа, в правильном направлении. Штабс-капитан, а напомните-ка мне: кто там командует сейчас у немцев?

– Где именно командует, господин есаул? – уточнил Львов. – Вас интересует командующий армией, кавалерийской группой, атаковавшей нас, или командующий фронтом? Я полагаю, что вас не интересуют кайзер Вильгельм и начальник Генерального штаба Фалькенгайн? – улыбнулся он весело.

– Не интересуют, – все так же холодно подтвердил Анненков. – Кто командует фронтом?

– Генерал Пауль фон Гинденбург. Десятой армией, которая нам врезала, – генерал-фельдмаршал Герман фон Эйхгорн, господин есаул.

– И как, по-вашему, наш командующий против него, а?..