– Даже фразы мои использует… – удивляется настоящий Зайхман.

– Экоактивисты… – хмыкает глядящий в свой смартфон безымянный мужчина.

– Что-что? – переспрашивает Ветров.

– Да смотрю данные, что в контору поступили от «ЭХО». Кашу экоактивисты заварили для дискредитации биологических опытов.

– Да ну, – отмахивается Семенихин. – Пожар в лабе – как-то слишком радикально для зелёных. Ладно углеродный след от пожара, а вдруг там и впрямь оказались бы опасные вирусы?

– Вот о чём они думали, теперь и будем выяснять…

– Ну что, Тамара Витальевна, поздравляю вас с успешным запуском проекта, – говорит Гильманова, хлопая в ладоши. – Потрясающие результаты, уверена, руководство не откажет в увеличении финансирования…

Пара программистов за компьютерами хмыкает.

– Спокойнее, ребят, – бросает им Завьялова. – Юрий Борисович, за дисциплиной в коллективе следите, для вас ведь стараюсь. Юрий?

Обернувшись, она замечает, что рядом его уже нет. Ведущий программист почти вплотную стоит возле видеостены и смотрит на код журнала протокола «Осирис».

– Что-то не так, Юр? – спрашивает Завьялова.

– Да… – бормочет он. – Нет… В смысле, порядок! Просто изучаю… Первый пуск как-никак.

– Не будем мешать, Юрий, поздравляю, – говорит Завьялова и поворачивается к делегации. – Продолжим в моём кабинете?

Они охотно соглашаются. Едва стеклянные створки закрываются за удалившимися, Семён встаёт из-за центрального компьютера и подходит к Юре.

– Юр, ты чё? – спрашивает он.

– Да не могу понять, что оно сделало в начале, – отвечает тот, тыча пальцем в первую запись журнала. – Вот это в ноль ноль ноль ноль: «Анализ сторонних угроз работе алгоритмов, подготовка оптимизации». Оптимизации чего? И почему это первое действие, Сём?

– Может, оценивало свою работоспособность? – пожимает плечами Семён. – Поковыряюсь в логах, как только закончу с отчётами…

– Забей, ты и так вторые сутки без сна. Отдохни хорошенько, а это я сам гляну, как домой доберусь. Спасибо за усердие, с меня бонусы… Всем будут бонусы, ребят! Вы сделали это! Спасибо!

Юра идёт по рядам и лично благодарит каждого из членов своей команды, пожимая им руки. Затем выходит через автоматические двери и усталый плетётся к лифту, ослабляя галстук на ходу.

– Хороша Зява, а? – возмущается Семён.

– А чего? – спрашивают из глубины помещения. – Федеральные инвестиции привлекла…

Семён глядит через прозрачную стену на ждущего лифт начальника. Кабина медленно поднимается вверх.

– Да повезло нам, что допилить успели, – шепчет Семён. – Юрец обмолвился, она ещё в мае замышляла что-то такое…

– Гонево, сама тогда говорила, сыро всё…

– А потом кресло Груздя опустело, вот она и насела на Юру, давай демонстрацию…

– Так вот чё он летних отпусков нас лишил…

– Прикинь не успели бы?

Программисты, переглянувшись, уважительно смотрят в спину начальнику, которого с мая будто подменили на тирана. Едва двери лифта закрываются за Юрой, индикатор этажа над ними гаснет. Снизу доносится оглушительный грохот. Выныривающий из лифтовой шахты столб пыли и дыма размазывается о стекло «Конюшни».

– Как часто подобное вообще случается? – спрашивает Глеб.

Просунувшись в ревизионное отверстие лифтовой шахты, он светит фонарём на почерневший от недавнего перегрева приводной двигатель. Направляет луч вниз. Свободно болтающиеся тросы и обрывки проводов теряются в темноте. Фонарю не хватает мощности, чтобы осветить и половину высоты шахты «Лахта Центра 2».

– Такое не случается, – отирая руки от копоти и смазки, отвечает чумазый механик в перекошенной кепке. – Не с этими лифтами, тут блокираторы, двойные дублирующие узлы. Ему три раза подряд может алес наступить – и то не упадёт. А после двух вообще ещё и бегать будет.